Дия Гарина: Битте-дритте, фрау-мадам

Пока мозг бился над поиском спасительного решения, я еще раз пригляделась к «менеджеру» в светлом костюме. Но хорошенько рассмотреть его мешал скопившийся в углу полумрак. Ждет. И похоже, не только заказ. Скучает… Ах, он скучает? Тогда небольшое развлечение ему не повредит. Отбросив последние сомнения в законности моих дальнейших действий, я направилась к столику.

Все-таки внезапность — уже половина дела. Погруженный в раздумья обладатель светло-зеленого костюма заметно вздрогнул, когда я, опустившись на соседний стул, хрипловато заявила:

— А позолоти ручку, фартовый. Всю правду скажу. Что было, что будет, чем сердце успокоится.

Вот до чего меня довела тщательно разбавленная цыганская кровь! И это при том, что большинство знаний о гадательной работе с клиентами я получила из фильмов «Цыган» и «Табор уходит в небо». Но отступать мне не куда. Другого способа пополнить опустевший кошелек и при этом не войти в конфликт с законом или совестью почему-то не находилось. А так — маленькое шоу для изнывающего от скуки мужика. Вот только захочет ли он за него заплатить?

— Я сам себе погадать могу. Пообещать мешок золота, мисс Вселенную в жены и освобождение от налогов на всю оставшуюся жизнь, — оживился мой визави. При ближайшем рассмотрении он казался странно возбужденным, как будто принял грамм двести без закуски. А закуски на столе действительно не было. Впрочем, как и спиртного. Только одинокое меню.

— Такую ерунду не обещаю, — фыркнула я, и по блеску в его карих с прищуром глазах поняла, что крючок проглочен. Осатаневший от ожидания мужчина согласен выслушать любую чушь, лишь бы не посматривать нервно на часы через каждые тридцать секунд.

— Руку давайте, — проворчала я. — Да не эту. Правую.

Он послушно протянул правую руку ладонью вверх. Линии сплетались на ней в причудливую схему, прочесть которую я при всем желании не могла. Тетя Роза никогда не учила меня гаданию по руке. Только на картах.

— Деньги вперед, — безапелляционно заявила я. — А то будущее как в тумане.

— Э нет, черноголовая, — подрагивающие губы растянулись в ухмылке. — Ты мне сначала про прошлое расскажи. За каждый правильный ответ с меня… десять рублей.

— Грабеж! — возмутилась я, чуть не носом уткнувшись в широкую ладонь. — Полтинник, не меньше!

— Двадцать пять.

— Согласна.

Оторвавшись от ладони, я взглянула в слишком серьезное лицо «менеджера», за которым без труда угадывался еле сдерживаемый смех, и расплылась в широкой улыбке. Похоже, нам обоим начинало нравиться происходящее. Не знаю, как я выглядела в домашней футболке на голое тело и видавших виды джинсах, но он мне явно приглянулся. Хорошее у него было лицо: правильное, мужское. Без намека на инфантильность или развязность, не побитое алкоголизмом… Стрижка аккуратная, рыжеватые волосы чуть вьются. Только суеты в движениях в избытке. Да еще этот лихорадочный блеск в глазах…

— Что же вы молчите, госпожа цыганка? Где она, вся правда про «что было»?

Издевается, паразит. Натурально издевается. Ну ничего, сейчас он у меня получит. Правда, что именно получит, я еще не придумала и, чтобы оттянуть время, снова уставилась на его ладонь. Скажу: вы женаты — рассмеется. Кольцо на пальце само за себя говорит. Скажу: на днях вы упали — расхохочется. Ссадина на ладони красноречивее всяких линий. Кстати, о линиях. Вот эта — линия жизни. Точно знаю. В журнале женском высмотрела. Ну и длинная она у него! До ста лет жить будет, не иначе…

— Ангел смерти меч свой занес, — неожиданно сказала я, с усилием отрывая взгляд от пересекающей ладонь полоски. — Отдашь все, что есть сейчас при тебе, — откупишься.

Он застыл с полуоткрытым ртом, так и не успев выдать в мой адрес очередную колкость.

— Откупись, — продолжал я, с трудом узнавая свой изменившийся голос. И откуда в нем взялся этот ощутимый медный гул, точно отзвук далекого колокола? — У тебя семья. Что они будут делать без кормильца? Отдай деньги.

«Мама дорогая, что я говорю?! Я ведь совсем не то хотела сказать. Точнее, вообще ничего говорить не собиралась. Что я делаю? И что делает он?!»

Мужчина, не мигая, глядя мне в глаза, вытащил из внутреннего кармана пиджака пухлое кожаное портмоне и медленно начал расстегивать его плохо гнущимися пальцами. Кнопка замка с трудом, но все же поддалась. И на золотистую скатерть одна за другой стали ложиться зеленые бумажки. Наши и заокеанские.

— Леша! Что ты делаешь?! — изумленный женский возглас сорвал наваждение, как срывает ноябрьский ветер последние листы с осиротевшей ветки. И время вновь потекло по обычному руслу.