Софья Ролдугина - Пряный кофе

Фаулер бледно улыбнулся; теперь он показался моложе и красивее, чем раньше, выглядел почти ровесником близнецам, хотя черты его лица заострились от боли, а вокруг глаз залегли тёмные круги.

– Вы очень точно описали этого человека, леди Виржиния… Да. Всё было именно так. Он показался мне знакомым, потому я подошёл… и он источал опасность, поэтому я не смог отказать ему в небольшой просьбе – сыграть в карты.

– И ты проиграл, – ничуть не удивлённо заключил Клэр. В нём словно бы вновь разгоралось то жутковатое мстительное пламя, которое погнало его на поиски моего обидчика после злополучной статьи, только ещё ярче, злее и опаснее. – Проиграл. И он вместо денег попросил об услуге.

– Хорошо оплачиваемой услуге, – добавил дядя Рэйвен. Заметив мой взгляд, он вскользь заметил: – Вы стали больше денег отсылать сёстрам и даже оплатили целиком карточные долги своего зятя.

Фаулер невесело усмехнулся:

– Есть ли здесь хоть кто-то, осведомлённый о моих делах хуже меня? Кроме вас, мальчики, – уточнил он, и Кристиан вспыхнул, а Даниэль отвернулся. – Впрочем… добавить мне нечего. Тот старик приказал… да, я понимаю сейчас, что это был именно приказ… приказал доставить как можно больше неприятностей одной леди. Так, чтобы пробудить в ней одновременно жажду мести и любопытство… Я проснулся уже в поезде, но никак не мог вспомнить, как туда попал. То мне казалось, что я рано лёг спать и утром отправился на вокзал, то смутно вспоминалась игра и обещание седому незнакомцу… А потом в дорожном саквояже я обнаружил деньги. Много денег. И это убедило меня, что паб и седой наниматель действительно существуют… – Фаулер хрипло выдохнул и закашлялся. Лицо его было мокро уже не от дождя, а от испарины.

Он попытался заговорить снова, но Клэр ему не позволил. Фаулера укутали в тёплый плащ, принадлежавший, кажется, Джулу. Затем вернулся Мэтью и сообщил, что нашёл два кэба. Недолго проспорив, мы решили, что я буду возвращаться на своём автомобиле вместе с Мадлен и Лайзо. А в кэбах поедут близнецы, маркиз, Джул, Мэтью, Клэр и Эллис: близнецы отказались расставаться со своим другом и учителем, а Клэр собирался поведать маркизу свою часть истории. Эллис же утверждал, что без него они-де безнадёжно запутаются, но я поняла, что он всего лишь хочет защитить Мадлен, если всплывёт её имя.

Однако Фаулер, похоже, и не собирался подставлять Мэдди под удар. Лишь в самом конце, уже подле кэба, он позвал меня и, придержав за рукав, произнёс тихо, но ясно:

– Я… я только делал свою работу, леди Виржиния. Я не… не притворялся вашим другом. Никогда. Но есть человек…

– Знаю, – опустила я взгляд. – Знаю. Но этот вопрос мы решим сами. Нельзя… так, – неуклюже закончила я, не найдя нужных слов.

Но Фаулер понял.

– Она должна… сама.

После этого ему стало совсем плохо. Джул бережно перенёс его в кэб, где устроил на лавке между собой и Клэром. Я подозвала Лайзо и тихо спросила:

– Если Валх – то чудовище из снов, что охотится за мной, то нет ли опасности для Винсента Фаулера? Редактор газеты, который тоже мог быть марионеткой Валха, уснул и не проснулся…

Лайзо качнул головой; даже сейчас, в почти что полной темноте, зелень его глаз была столь же яркой, как и при дневном свете.

– Его нынче хранят такие силы, до которых мне далеко, Виржиния. Да и вам тоже.

– Силы? – удивлённо переспросила я.

Он улыбнулся.

– Вы о том лучше отца Александра спросите. Заодно узнаете, чего он на Фаулера весь вечер посматривал… Пойдёмте-ка в автомобиль. Вы промокли и замёрзли, про Мадлен вовсе молчу – вон, как дрожит. Вам бы скорей в особняк – да согреться чем-нибудь.

Мэдди действительно дрожала, но не от холода. Когда мы оказались в автомобиле, и я накрыла её пледом, который всегда держала в салоне осенью и зимою, она вдруг расплакалась и обняла меня так крепко, что это было почти больно. И, хотя мы жались друг к другу, как два озябших котёнка, никогда я ещё не чувствовала Мэдди настолько… отдалившейся, словно между нами пролегла бездна.

– Всё будет хорошо, – уговаривала я эту бездну, пока мы ехали домой. – Непременно. Всё будет хорошо, я тебя не оставлю. Ни за что. Всё будет хорошо.

Лайзо косился на нас в зеркало, но благоразумно молчал. Возможно, он уже тогда понимал, насколько наивны мои чаяния. Или предчувствовал беду… Именно Лайзо заподозрил неладное, когда мы подъехали к особняку.

Окна не горели, кроме одного, в детской. Массивная входная дверь покачивалась на петлях, точно ещё мгновение назад её с силой распахнули.