Софья Ролдугина - Пряный кофе

– Никто, пожалуй, – согласилась я. – Пожалуй, поговорю с ним позднее.

– Поговорите, только на меня не ссылайтесь, – попросил Эллис шутливо и вновь нахмурился: – Не сходится в этой версии одно. Тот, кто видел вас выходящей из дома в мужском наряде, не мог не заметить рядом с вами мужчину. А в статье никакие мужчины не упомянуты. Это косвенно говорит в пользу той версии, что сплетни газетчику передал Крысолов… косвенно и теоретически, повторюсь, не берите в голову. Гораздо вероятнее, что вас подловили в тот момент, когда Крысолова рядом не оказалось, а вас можно было легко опознать даже в мужском наряде. Догадываетесь, где?

Догадка неприятно кольнула сердце.

– Кофейня, – произнесла я тихо. Эллис смотрел в сторону; впрочем, встречаться с ним взглядом мне и не хотелось.

Только не сейчас.

– Верно, кофейня, – кивнул детектив. То ли освещение было виновато, то ли глаза у меня устали, но сейчас казалось, что у него седых волос куда больше, чем тёмных. – Некто видел, как вы открывали запасным ключом дверь с чёрного хода. И этот некто точно знал, что перед ним не Георг Белкрафт и не тайный любовник девицы, живущей на втором этаже кофейни… Но это всё цветочки.

Невысказанное повисло в воздухе ядовитым дымом. К ушам у меня словно приложили пуховые подушки; мелодия граммофонной пластинки отдалилась и чудовищно исказилась, как в болезненном забытьи.

– Вы хотите сказать что-то ещё, Эллис? – Непослушные губы едва двигались.

– Не хочу, – деревянно кивнул он. – Однако скажу. Ваша трость, Виржиния. Вы не теряли её ни в театре, ни в кэбе.

Я поднесла к губам чашку с остывшим бхаратским чаем. От острого привкуса кардамона защипало язык.

– Почему вы так думаете?

– Эта трость, Виржиния, ничем не примечательна. На ней нет ни вензелей, ни особых царапин, вся отделка – тёмное дерево и ручка из слоновой кости, таких тростей в Бромли пара сотен точно найдётся. Куда чаще вы ходите с зонтом-тростью или с той, что подарил вам маркиз Рокпорт. – Эллис сделал паузу, позволяя мне обдумать его слова. Я уже понимала, к чему он клонит, но признаваться себе в этом не хотела. – Нет, тот, кто передал трость, точно знал, что она ваша. Скажите, Виржиния… Запасной ключ спрятан ведь снаружи кофейни? – внезапно спросил он.

– Да.

– Тогда второй вопрос. – Эллис поймал мой взгляд и удержал. Линия его губ была странно жёсткой; редко мне приходилось видеть у него такое выражение. – Чтобы достать ключ, вам нужны обе руки или только одна?

– Обе, – едва слышно выдохнула я и отвернулась.

Эллис был прав, прав во всём. Если бы трость потерялась в театре, то её не нашёл бы там и целый отряд «гусей» – среди куч мусора, проваленных полов, обгоревших перекрытий. Она могла остаться в кэбе, и тогда возница очень скоро наткнулся бы на неё; однако не смог бы догадаться, что она принадлежит именно графине Эверсан-Валтер. Нет, скорее всего, трость я оставила у тайника с ключом, когда заехала в кофейню переодеться. Только свидетель из «Старого гнезда» мог видеть, как я вошла в двери в мужской одежде, а вышла уже в женской. Крысолов же держался от кофейни на расстоянии…

Тут меня поразила ещё одна пренеприятная мысль.

– Перчатки… – пробормотала я.

– Что? – встрепенулся детектив.

– Перчатки, – повторила я с горечью. Теперь у меня уже не осталось сомнений. – Видите ли, Эллис, в кофейне я держала не только запасное платье, но и несколько пар старых перчаток, на крайний случай. Одну из них я выложила на стол, хотела надеть, но потом так расстроилась из-за потерянной трости, что совершенно о них забыла. Мужской костюм я унесла, но перчатки остались на столе. Готова спорить, что именно они потом попали на фотографию… и решить, что я надевала их той ночью, мог только один человек. Тот же, который подобрал трость у тайника с ключами. Тот же, который видел, как я переодеваюсь из мужского костюма в платье…

Я умолкла, не в силах больше продолжать. Эллис избавил меня от мучений, сказав всего два слова:

– Мадлен Рич.

– Да, – кивнула я, чувствуя одновременно и облегчение, и острую боль в сердце. – Осталось только понять, зачем она это сделала.

– Спросите у неё? – меланхолично поинтересовался Эллис, катая пальцами опустевшую чашку по безупречно гладкой скатерти. Крошки хрустели под фарфоровым боком.

– Да… Нет. Не сейчас, – поправилась я. Глупая боль в сердце никуда не делась, словно там раз за разом проворачивали тонкую пружинку. – Не могу понять, почему…