Неле Нойхаус - Глубокие раны

— Я должен был без особой шумихи привезти Риттера в определенное место.

— Куда именно?

— В Дом искусств во Франкфурте. На Рёмерберг. Мы это и сделали.

— Что было дальше?

— Мы привели его в одно из подвальных помещений и там оставили. Что с ним случилось после этого, я не знаю.

В Дом искусств. Хитрая идея, так как труп, обнаруженный в подвале Дома искусств, сразу же связали бы с Элардом.

— Что хотел Зигберт Кальтензее от Риттера?

— Понятия не имею. Я не задаю никаких вопросов, когда получаю задание.

— А что с Маркусом Новаком? Вы его пытали, чтобы что-то узнать. Что именно?

— Моорманн задавал ему вопросы. Это было связано с каким-то ящиком.

— Какое отношение имеет Моорманн к «К-Secure»?

— Собственно, никакого. Но он знает, как можно заставить людей заговорить.

— Из его прошлого, когда он работал на «Штази», — кивнул Боденштайн. — Но Новак не заговорил, не правда ли?

— Нет, — подтвердил Эмери. — Он не сказал ни слова.

— Что произошло с Робертом Ватковяком? — спросил Боденштайн.

— Я по распоряжению Зигберта Кальтензее привез его в Мюленхоф. В прошлую среду. Мои люди искали его везде, а я случайно встретил его в Фишбахе.

Боденштайн вспомнил сообщение, которое Ватковяк оставил на автоответчике Курта Френцеля. Меня подстерегают гориллы моей бабушки…

— Вы получали также задания от Ютты Кальтензее? — вмешалась Николя Энгель. Эмери замешкался, потом кивнул. — Какие?

Самоуверенный и изворотливый руководитель охраны предприятия, казалось, был действительно смущен. Он пытался увильнуть от ответа.

— Мы ждем! — Николя нетерпеливо барабанила костяшками пальцев по поверхности стола.

— Я должен был фотографировать, — ответил наконец Эмери и посмотрел на Боденштайна. — Вас и фрау Кальтензее.

Боденштайн почувствовал, как кровь ударила ему в лицо. Одновременно по его телу растеклось облегчение. Он поймал взгляд Энгель, которая все же скрыла свои мысли за безразличным выражением лица.

— Как было сформулировано данное задание?

— Она сказала мне, что я должен быть готов поехать через некоторое время в «Красную Мельницу» и сделать фотографии, — холодно ответил Эмери. — В половине одиннадцатого я получил эсэмэс, что через двадцать минут могу приступать к работе. — Он быстро посмотрел на Боденштайна и улыбнулся, при этом на его лице было написано раскаяние. — Извините. В этом не было ничего личного.

— Вы сделали фотографии? — спросила доктор Энгель.

— Да.

— Где они?

— В моем мобильнике и на компьютере в офисе.

— Мы их конфискуем.

— Ради бога! — Эмери опять пожал плечами.

— Какие полномочия имела Ютта, давая вам распоряжения?

— Она отдельно платила мне за специальные заказы. — Генри Эмери был наемником и не знал, что такое лояльность; к тому же все платежи со стороны семьи Кальтензее на этом закончились. — Иногда я был ее телохранителем, иногда — любовником.

Николя Энгель довольно кивнула. Она хотела услышать именно это.

— Как вам, собственно, удалось перевезти Веру через границу? — поинтересовалась Пия.

— В багажнике. — Элард Кальтензее свирепо улыбнулся. — На «Майбахе» дипломатические номера. Я рассчитывал на то, что на границе нас пропустят, не останавливая; так оно и получилось.

Пия вспомнила, как теща Боденштайна говорила о том, что Элард не слишком энергичный человек. Что же заставило его наконец все же проявить инициативу?

— Возможно, я и дальше пичкал бы себя «Травором», чтобы не видеть реальности, — объяснил Кальтензее. — Если бы она не поступила так с Маркусом. Когда я узнал от вас, что Вера не заплатила ему за его работу, и когда увидел его потом лежащим там в таком состоянии — истерзанным и изуродованным, — то со мной что-то произошло. У меня вдруг возникла дикая злоба на нее за то, как она обращается с людьми, с таким пренебрежением и равнодушием! И я понял, что должен остановить ее и всеми средствами добиться того, чтобы раскрыть всю правду.

Он остановился и покачал головой.

— Я догадался, что она тайно и незаметно хочет уехать через Италию в Южную Америку, и поэтому не мог больше ждать. У ворот стоял полицейский автомобиль, и тогда я другим путем подъехал к дому. В течение всего дня мне не представлялось возможности осуществить свой план, но потом наконец Ютта уехала вместе с Моорманном, а чуть позже — и Зигберт. Теперь я мог справиться с моей ма…. с этой женщиной. Остальное было детской игрой.

— Почему вы оставили ваш «Мерседес» в аэропорту?