Неле Нойхаус - Глубокие раны

— У меня нет объяснения этому. Абсолютно никакого. Но это однозначно. Совершенно однозначно, — сказал доктор Кирххоф, качая головой, когда Боденштайн вошел в прозекторскую. Его профессиональное хладнокровие и определенный цинизм исчезли. Его ассистент и Пия также выглядели беспомощными, прокурор взволнованно кусал свою нижнюю губу.

— Так что вы обнаружили? — спросил Боденштайн.

— Нечто невероятное. — Кирххоф знаком попросил его подойти ближе к столу и дал ему лупу. — Я кое-что заметил у него на внутренней стороне левого плеча — татуировку. Я не могу ее как следует рассмотреть из-за трупных пятен по поверхности всей руки. Он лежал левым боком на полу.

— Каждый, кто был в Освенциме, имел татуировку, — ответил Боденштайн.

— Но не такую. — Хеннинг указал на руку убитого. Оливер прищурил глаза и стал рассматривать указанное место через увеличительное стекло.

— Выглядит как… гм… как две буквы. Готический шрифт. Буквы А и В, если я не ошибаюсь.

— Вы не ошибаетесь, — Кирххоф взял у него из руки лупу.

— Что это может означать? — спросил Боденштайн.

— Я брошу свою профессию, если ошибаюсь, — ответил Кирххоф. — Это невероятно; в конце концов, Гольдберг был евреем…

Боденштайн не понимал, что так взволновало судебного эксперта.

— Не мучайте меня, — сказал он нетерпеливо. — Что необычного вы находите в татуировке?

Кирххоф посмотрел на Боденштайна поверх своих очков-половинок.

— Это, — он понизил голос до конспиративного шепота, — татуировка группы крови. Такую татуировку делали членам «Ваффен-СС», [5] «Ваффен-СС» ( нем. die Waffen-SS) — военные формирования СС; принимали участие как в военных действиях, так и в акциях айнзатцгрупп, осуществлявших геноцид. На Нюрнбергском процессе были обвинены в военных преступлениях. на уровне двадцати сантиметров выше локтя на внутренней стороне левого плеча. Так как такая татуировка была однозначным опознавательным знаком, после войны многие бывшие члены «Ваффен-СС» пытались избавиться от нее. И этот человек — тоже.

Хеннинг глубоко вздохнул и начал обходить секционный стол.

— Как правило, — начал объяснять он, как будто читал лекцию в аудитории студентам первого семестра, — татуировку наносят путем введения иглы в средний слой кожи, в так называемую дерму. Но в нашем случае краска проникла в подкожно-жировой слой. Снаружи можно было увидеть лишь голубоватый шрам, но сейчас, после удаления верхних кожных слоев, татуировка стала вновь отчетливо видна. Группа крови АВ.

Боденштайн смотрел на труп Гольдберга, который лежал в лучах яркого света на секционном столе с вскрытой грудной клеткой, и не решался думать о том, что может означать невероятное открытие Кирххофа и что оно может за собой повлечь.

— Если бы вы не знали, кто находится здесь, на вашем столе, — сказал он медленно, — что бы вы предположили?

— Что мужчина в молодые годы являлся членом СС. И практически с самого начала. Позднее татуировка наносилась латинским шрифтом, а не старонемецким.

— Может идти речь о какой-нибудь другой, совершенно безобидной татуировке, которая с годами как-то… гм… изменилась? — спросил Боденштайн, хотя он не питал на это никаких надежд. Кирххоф практически никогда не ошибался, по крайней мере, Оливер не мог припомнить ни единого случая, когда судебный эксперт был бы вынужден пересмотреть свое заключение.

— Нет. Тем более на этом месте. — Хеннинга не обидел скепсис Боденштайна. Он так же, как и все присутствовавшие, отдавал себе отчет в важности своего разоблачения. — Я уже встречался при вскрытии с такого рода татуировкой — один раз в Южной Америке и несколько раз здесь. У меня нет никаких сомнений.

Было половина шестого, когда Пия открыла входную дверь и сняла в прихожей грязную обувь. Она в рекордном темпе покормила лошадей и собак и теперь мечтала поскорее попасть в ванную, чтобы принять душ и помыть голову. В отличие от своего шефа, Пия абсолютно не была раздосадована указанием Нирхофа — пока не проводить никаких следственных мероприятий по делу Гольдберга. Она опасалась, что Кристоф откажется провести с ней сегодняшний вечер. А ей этого так хотелось. Полтора года тому назад она разошлась с Хеннингом; на деньги, полученные от продажи своего пакета акций, купила поместье Биркенхоф в Унтерлидербахе и вернулась к своей прежней работе в уголовной полиции. Венцом ее счастья, несомненно, был Кристоф Зандер. Прошло десять месяцев с того дня, когда они познакомились при расследовании убийства в зоопарке «Опель-Цоо» в Кронберге. Взгляд его темно-карих глаз пронзил ее сердце, как удар молнии. Пия привыкла всему в своей жизни находить рациональное объяснение, поэтому находилась в глубоком смятении от притягательной силы, которую произвел на нее с первого взгляда этот мужчина. Вот уже восемь месяцев она и Кристоф были… да, кем они были? Любовниками? Друзьями? Приятелями? Он часто оставался у нее на ночь, она была вхожа в его дом и имела хорошие отношения с его тремя взрослыми дочерьми, но до сего времени им ни разу не пришлось испытать удручающую рутину повседневности. Видеть его, приезжать к нему и спать с ним — это все еще было для нее волнующими событиями.