Доналд Уэстлейк: Убийца лучшего друга

Кроули повторил: «Давайте войдем внутрь», — и все четверо двинулись в комнату, где лежал труп.

В квартире была одна большая комната, кухонька не больше чулана и крошечная ванная. Убирающаяся в стену кровать стояла откинутой. Она была покрыта полосатой, как зебра, тканью. Кухонный стол и пара кресел — вот и вся мебель. На столе за огромной грудой долгоиграющих пластинок виднелся проигрыватель. Все, за исключением проигрывателя, выглядело поблекшим, изношенным и подержанным, включая тонкий, бежевого цвета ковер на полу и грязные обои в цветочках. Два окна выходили на узкий зацементированный двор и торцевую сторону другого каменного здания. На улице был яркий солнечный день, но сюда солнце и не думало заглядывать.

Посредине стоял карточный столик с пишущей машинкой и двумя кипами бумаги. Убитый находился здесь же. Он грудью навалился на столик, выброшенные вперед руки тяжело лежали на стопках бумаги, голова покоилась на пишущей машинке. Лицо было обращено к двери, глаза закрыты, мышцы расслаблены. По крайней мере, Ливайн мог удовлетвориться тем, что смерть была спокойная.

Кроули посмотрел на тело, проворчал что-то и обернулся к Перкинсу.

— О’кей, — сказал он. — Расскажи нам о случившемся.

— Я положил яд ему в пиво, — просто сказал Перкинс. Во всяком случае, его манеры не походили на манеры «битников». — Он попросил открыть банку пива. Выливая его в стакан, я положил туда яд. После того как он умер, я пошел и рассказал все полицейскому.

— И это все?

— Да.

Ливайн спросил:

— Почему вы его убили?

Перкинс посмотрел поверх Ливайна:

— Потому что он был помпезный осел.

— Смотрите на меня, — приказал Кроули.

Перкинс тут же повернул голову, но детектив успел уловить едва заметное волнение в глазах юноши. Он, однако, не мог сказать, чем оно было вызвано.

Ливайн бегло оглядел комнату, подержанную мебель, карточный стол, неподвижное тело, молодого Перкинса, одетого как «битник», но разговаривающего изысканновежливо, внешне спокойного, но со скрытым сильным волнением. Что же заметил Ливайн в глубине его глаз? Ужас? Гнев? Мольбу?

— Расскажи нам об этом парне, — сказал Кроули, указывая на тело. — Его имя, где вы познакомились, в общем, все.

— Зовут его Эл Грубер. Вернулся из армии около восьми месяцев назад. Живет на свои сбережения и на солдатское пособие. Я хотел сказать: жил.

— Он был студентом колледжа?

— Более или менее. Он прослушал несколько курсов в «Колумбии», — в Колумбийском университете, вечерами. Он был не только студентом.

— Кем еще? — спросил Кроули.

Перкинс пожал плечами:

— Да почти никем. Писателем. Непризнанным писателем. Вроде меня.

Ливайн спросил;

— И много он получал денег за свои произведения?

— Ничего, — сказал. Перкинс. На этот раз он не повернулся, чтобы взглянуть на Ливайна, и продолжал смотреть на Кроули, пока отвечал. — Один из журналов у него однажды что-то принял, но не думаю, что они опубликовали это. Во всяком случае, ему ничего не заплатили.

— Он был подавлен этим? — спросил Кроули.

— Очень подавлен. Мне хорошо знакомо это чувство.

— Так вы из той же упряжки?

— Такая же жизненная история, — сказал Перкинс. Он взглянул на тело Эла Грубера. — Ну, почти такая же. Я тоже пишу и ничего за это не получаю. Живу на солдатское пособие и свои сбережения, немного зарабатываю перепиской на машинке и хожу вечерами в «Колумбию».

В комнату вошли медицинский эксперт и ребята из лаборатории. Ливайну и Кроули ничего не оставалось, как ждать и наблюдать за происходящим. Когда они увидели, что эксперт закончил первоначальный осмотр, то оставили Перкинса на попечение Тэннера и вышли переговорить с ним.

Задавал вопросы, как обычно, Кроули.

— Ну как, док? Что это, по-вашему?

— Достаточно простой случай, — сказал эксперт. — На первый взгляд, парня отравили здесь. Почувствован это, он подошел к пишущей машинке, чтобы сообщить, кто убийца, и умер. На кухонном столе нашли использованный стакан и пузырек с лекарством. Мы проверим их, они явно имеют отношение к делу.

— Ухитрился ли он что-нибудь отпечатать перед смертью? — спросил Кроули.

Эксперт покачал головой:

— Ни слова. Бумага в машинке скручена, видно, он очень спешил и все-таки не успел.

— Он зря тратил время, — сказал Кроули, — Малый сразу признался.

— Тот, что остался с полицейским?

— Угу.

— Не кажется ли это странным? — спросил эксперт. — Попробуйте-ка отравить кого-нибудь, а потом выскочить на улицу и признаться первому встречному полисмену.