Наталья Солнцева - Загадка последнего Сфинкса

— Отправляй, — растерянно пробормотал Матвей.

Он прочитал на экране монитора три набранных ею слова: Пчела, Сильфида, Бабочка.

— Парад насекомых! Жуки, пчелы… конкурс юных энтомологов какой-то…

Астра состроила многозначительную мину.

— Потерпи до воскресенья.

Аукцион по продаже «Обнаженной Махи» прошел как нельзя более удачно. Картину приобрел коллекционер современной живописи, пожелавший остаться неизвестным. В торгах участвовал его представитель — молодой человек интеллигентного вида, говорящий по-русски с акцентом.

— Цена баснословная… — шептались присутствующие.

— Рекордная для полотен Домнина. Но картина того стоит…

— Чудо как хороша… краски будто светятся…

— Есть в ней нечто сверхъестественное…

— Великолепная работа… глаз не оторвешь…

Художник, польщенный результатом своего предприятия, удалился. Его проводили восторженными аплодисментами.

Александрину в зал не пустили.

— По просьбе господина Домнина, — объяснили ей вежливые охранники. — Извините, но мы выполняем его распоряжение.

Она предприняла отчаянные усилия узнать, кто же новый обладатель «Обнаженной Махи». Увы, тщетно!

Лариса Калмыкова бранила супруга за жадность.

— Я не могу выложить такую сумму за картину, — оправдывался тот. — У меня бизнес! Хочешь, я закажу Домнину твой портрет?

Последний день Масленицы — Прощеное воскресенье, — начался редким снежком. Астра примеряла у зеркала взятый напрокат в театре яркий салоп, подбитый мехом.

— Тебе идет, — одобрил Карелин. — Вылитая молодая купчиха. Только щеки накрась!

Они позавтракали обещанными блинами. Матвей ел и нахваливал. О Сфинксе оба молчали, не сговариваясь.

Праздничная площадь в парке встретила балаганным шумом, музыкой, запахом сдобы и чая, хохотом и визгом молодежи, катающейся с гор. У прилавка с самоварами, дурачась, стояла группа ребят в колпаках Петрушек.

Карелин без затей представил их Астре:

— Мои парни! Прошу любить и жаловать.

Молодые люди понимающе переглянулись. Наставник еще ни разу не знакомил их ни с одной женщиной. Кто она ему? Подруга, будущая жена? Будь барышня родственницей, Матвей Аркадьевич так бы и сказал. А он помалкивает.

— Вот бы на козырных саночках прокатиться! — мечтательно произнес самый высокий. — Да с ветерком! Эх, люблю рысистые бега!

— Щелкать бичом в воздухе и кричать: «Пади, пади, берегись!» — подхватила «купчиха». — И по набережной наперегонки!

— Между прочим, в старину так и делали.

Молодые люди заговорили о санках, русской упряжи и породистых рысаках. Астра слушала вполуха, ее под теплой одеждой била мелкая дрожь. Сегодня, по ее расчетам, произойдет развязка истории со Сфинксом.

«Если я ошиблась, смерть настигнет невинную жертву, — думала она. — Если я послала правильный ответ… смерть замкнет круг, вернувшись к своему источнику. И тогда…» Что будет тогда ? Неизвестно. Она знала точно только одно: расследование завершится, убийца раскроет себя.

Матвей предложил идти смотреть на соломенное чучело, и вся компания двинулась туда. По дороге к ним приставали размалеванные скоморохи с грубоватыми шутками, коробейники с нехитрыми товарами: глиняными свистульками, леденцами на палочке, печатными пряниками. Ребята сыпали в ответ «перлы» городского фольклора, хохотали.

Астра смеялась вместе со всеми, что-то говорила и даже купила пару свистулек и красного петушка на палочке — его вкус отдавал жженым сахаром, дешевым красителем. Но на самом деле она была далеко отсюда, пытаясь проникнуть в мысли Сфинкса, ощутить себя в его шкуре, почувствовать то, что чувствует оно, чудовище…

Внезапно перед ней возник силуэт, который она видела в арочном проеме пустынногогорода… в дреме, так похожей на явь. Астра ринулась следом, расталкивая нарядных, жующих и улыбающихся людей. Они ничего не понимали и не хотели пропускать ее, то теснее смыкаясь, то хватая ее за рукава и длинные полы салопа… Громкие переливы гармошки ударили ей в уши…

— Ты куда? — крикнул Матвей, но она его не услышала.

И вдруг соломенная баба скорчила ей зловещую гримасу, а Масленица показалась пиром во время чумы. От звона колокольчиков раскалывалась голова, от пронзительной музыки сводило зубы. Запах пищи вызывал тошноту. Холод добрался через одежду до ее тела и заключил в ледяные объятия. Она подняла голову вверх и увидела огромное, запущенное по случаю праздника колесо обозрения. Подвесные кресла медленно двигались по кругу над городом, открывая величественную панораму улиц, площадей и парков, запорошенных снегом. Небо продолжало посыпать «сахарной пудрой» этот с высоты птичьего полета лубочный, пряничный город с луковками храмов, башнями многоэтажек вдали, извивами реки, мостами и проспектами…