Наталья Александрова - Заколдованная шкатулка

— Неужели он настолько силен, что может противостоять тебе, Великая Мать?

— Он противостоит мне уже многие годы, многие тысячи лет. Победить меня он не может, но он достаточно силен, чтобы принести много вреда. Он так силен, что может найти для себя уголок в человеческом сердце, почти в любом сердце. Он находит разные пути — жадность или гордыня, ревность или трусость. Он так силен и так хитер, что смог проникнуть даже сюда…

— Сюда? — удивленно переспросила девушка. — Разве это возможно?

— Посмотри — и ты увидишь!

И в ту же секунду девушка увидела в нескольких шагах от себя, среди зарослей пырея и чертополоха, огромную черную змею. Змея, почувствовав на себе взгляд, подняла голову, раскрыла узорный капюшон и угрожающе зашипела.

Девушка вскрикнула и попятилась, но в это мгновение из кустов выпрыгнула большая золотистая кошка с черной мордочкой и черными лапами. Кошка прыгнула на змею и вцепилась в ее шею. Змея извернулась, свернулась черным сверкающим кольцом, скользнула в сторону и исчезла в зарослях травы.

— Видишь, он не побоялся появиться прямо передо мной! — проговорила богиня. — Но моя служанка обратила его в бегство. Так вот, дочь моя, я поручаю тебе и дальше хранить шкатулку и помнить, как это важно. Моя служанка всегда будет рядом с тобой и придет на помощь, если понадобится. Когда ты состаришься, ты передашь шкатулку новому хранителю…

— Но как я узнаю его? Как узнаю, кому ее передать?

— Звезды подскажут тебе. А сейчас — прощай, тебе пора продолжать свой путь.

Богиня отступила назад, к стене храма, и тут же срослась с этой стеной, превратилась в древнюю каменную статую, ветки деревьев и лианы снова оплели ее густой сетью.

Надежда Николаевна поднялась по знакомым ступеням Музея Восточных искусств, кивнула двум каменным чудовищам, охранявшим главную дверь, как старым знакомым, и прямиком направилась к служебному входу.

Там вместо Валентины Валерьевны сидела незнакомая женщина с научным журналом в руках.

— Я к Минамотовой, — сообщила ей Надежда.

— Что это к ней сегодня — прямо демонстрация… — пробормотала дежурная.

— А кто к ней приходил? — заинтересовалась Надежда.

— Девушка какая-то… Видно, только что откуда-то приехала — с кошкой и чемоданом.

«Вот как? — подумала Надежда, шагая по полутемному коридору. — Это Катя! Но она-то что здесь делает?»

Надежда остановилась перед знакомой дверью, перевела дыхание и постучала.

— Не входите! — раздался из кабинета крик.

Сразу же за этим криком послышался глухой звук удара, стон, и все затихло.

Надежда насторожилась, прислушалась к звукам, доносящимся из-за двери. Там что-то передвигали, кто-то опять застонал. Прищурившись, Надежда огляделась по сторонам. Чуть поодаль от кабинета она увидела полуоткрытую дверь кладовки, заглянула туда и увидела в углу швабру и ведро. На гвозде висел синий сатиновый халат уборщицы. Надежда натянула его на себя, взяла ведро и швабру и вернулась к кабинету Валентины Валерьевны.

На этот раз она без стука открыла дверь и вошла внутрь со шваброй наперевес.

В кабинете было темнее, чем прошлый раз. По-прежнему помещение было заставлено разным китайским и японским историческим хламом. Валентина Валерьевна сидела за столом, держась за щеку. В глазах ее была паника. Позади ее стула стояла Катя — растрепанная, бледная, испуганная.

— Зачем вы пришли? — быстро, взволнованно проговорила Валентина. — Что вам нужно? Я ведь сказала — не входите!

— Что значит — не входите? — раздраженным тоном ответила Надежда. — Мне тут убраться надо! Кто за меня тут приберется — Пржевальский? Или этот… Миклухо-Маклай?

— Вы же обычно после обеда прибираете! — перебила ее Валентина. — Третьего дня вообще в шесть часов пришли! Говорю вам — уходите, сейчас я занята!

Надежда быстро взглянула на Валентину.

Та конечно узнала ее, напомнила об их встрече два дня назад, но только намеком… Значит, в комнате есть еще кто-то, кто-то, кто следит за ними и ждет, когда Надежда уйдет.

Она быстро оглядела кабинет, подбоченилась и проговорила склочным голосом:

— Занята она! А я, значит, не человек? А потом я буду занята — ясно? Сейчас у меня есть время — вот сейчас и приберу! Намусорили-то! Пылища такая, словно здесь триста лет не подметали! С этого… самого… Средневековья! А я ведь сама только третьего дня прибиралась и влажную уборку делала…

С этими словами она шагнула в сторону расписной ширмы, за которой маячила какая-то неясная тень.