Константин Кислов - Путь на Олений ложок

Тагильцев с удивлением поглядел на племянника.

— На каком же основании ты их задержишь? Ты что, поймал их на чем-нибудь? Разоблачил как преступников? Они тебе не нравятся… С таким основанием можно любого встречного задержать. Нет, так, дорогой мой, не делают.

— А что же делать? — не сдавался Илюша.

Тагильцев понял, что сомнения Илюши не рассеялись, что он не успокоится, и решил поговорить с ним откровенно.

— Тебя интересует вопрос: что делать дальше? Так вот, слушай.

Илюша насторожился, теперь в голосе Тагильцева чувствовались иные нотки: он не просил, а требовал.

— Конечно, ты прав, люди эти нечестные и подозрительные, это я давно понял и решил, что надо быть начеку. Однако, как и ты, я не имею сейчас никаких оснований для того, чтобы задержать их. Куда они идут — мы с тобой знаем, потому что сами ведем их, а вот зачем они туда идут, ты знаешь?

— Они, по-моему, что-то ищут, — ответил Илюша.

— Вот и хорошо, значит, и мы вместе с ними найдем. И, стало быть, тем более надо держать ухо сейчас востро, но не кипятиться, как ты это делаешь. А какие меры принять, об этом надо подумать.

— Связаться с районом, — решительно сказал Илюша.

— Это правильно. Надо как-то добраться до лесной сторожки и позвонить оттуда в районный отдел милиции, позвать к телефону капитана Шатеркина, а если его нет — доложить самому начальнику, где мы находимся.

— Так это же всего проще сделать! — воскликнул Илюша.

— Не так-то просто… — вздохнув, возразил Тагильцев. — Надо найти предлог для того, чтобы отлучиться из нашего лагеря и чтобы это не было подозрительным для них.

— Ах, вон что… Ты думаешь, это очень трудно?..

Из-за ствола старой дуплистой лиственницы прямо на них вышел Вепринцев.

— Вот вы куда уединились, друзья мои! — крикнул он и громко рассмеялся. Тагильцев поднялся ему навстречу и как ни в чем не бывало простецки заулыбался.

— Искупаться хотели, да вода уж больно студеная, так и хватает, страсть холодная…

В эту ночь, пожалуй, беспокойней всех спал Илюша. Он думал о разговоре с Тагильцевым. А ведь и на самом деле, как оставить своих спутников без серьезной и вполне объяснимой причины? Это же не где-нибудь в населенном пункте, а в тайге. Вдруг сквозь трепетный ночной шорох ему послышался чей-то тихий и вместе с тем резковатый шепот. Илюша прислушался — разговаривали Стриж и Вепринцев. Они лежали у потухшего костра; кто-то из них курил.

— Когда же начинать будем? — спросил Стриж, которого Илюша узнал по сипловатому голосу.

— Непременно завтра, — отрывисто ответил Вепринцев. — Дальше я не могу тянуть эту канитель, у меня больше нет ни малейшего желания откармливать своей кровью комаров.

И опять разговор надолго затих. Слышно было, как покашливал Стриж да уныло шелестела трава под короткими порывами ветра.

— А как с ними?.. Делиться будем?

— Дурак! — коротко бросил Вепринцев. — Как был мелким карманником, так и останешься. Не знаешь, что полагается делать в подобных случаях?

— Ты хочешь…

Вепринцев не дал договорить ему.

— Бываешь же ты иногда умным и догадливым человеком, — сказал он и с ехидной усмешкой закончил: — Ну, а теперь давай спать, мой дорогой техник.

Илюша почувствовал, как в нем все закипело; тесной и душной показалась ему прохладная таежная ночь. Он готов был сейчас же подняться и немедленно, не теряя больше ни одной минуты, действовать.

Все еще спали, когда Илья поднялся. Сырой студеный туман завалил падь, с деревьев осыпались мелкие капли воды. А на небе ни одной тучки — утро начиналось тихое, светлое. У реки, в заросших ложках, трескуче перекликались коростели; где-то недалеко, на сухостойной сосне, сварливо стрекотали сороки. Илюша принес охапку валежника и разжег костер. Потом взял ведро и спустился к реке. Когда он подошел к тем самым бревнам, с которых они умывались вместе с Тагильцевым, в нем вдруг вспыхнуло дерзкое желание сейчас же оттолкнуть от берега одно из этих бревен И уплыть на нем вниз по реке.

«Вот это идея! — с радостным волнением подумал Илюша, — Через пятнадцать-двадцать минут я уже буду возле наших лошадей, а там все дороги открыты». План был простой и в то же время рискованный, но последнее меньше всего беспокоило Илюшу. Он думал в эту минуту не об опасности, а о том, как предупредить Тагильцева и стоит ли вообще предупреждать, когда все и так ясно. Нужен был только предлог — он есть, причем самый неожиданный, такой, который не может вызвать никаких подозрений.