Константин Кислов - Путь на Олений ложок

— Товарищ парикмахер! Садитесь, подвезу.

— Не откажусь, товарищ клиент. Это для меня подходящее предложение, как манна с неба, — неловко усаживаясь, сказал Тагильцев. — С моей ногой везде неудобно, везде она лишняя, как пятое колесо у телеги…

Затем он поглядел на Шатеркина и, будто сейчас только вспомнив, что между ними еще не состоялось знакомство, поспешно протянул руку.

— Разрешите познакомиться: Семен Захарович Тагильцев, — он так крепко давнул руку Шатеркина, что у того хрустнули и заныли пальцы.

— Николай Иванович, — ответил капитан, умышленно не добавив фамилии. — Куда вас доставить?

Тагильцев назвал адрес.

Шатеркин ловко и легко маневрировал автомобилем в бесконечном потоке машин, велосипедов и пешеходов. Машина шла на небольшой скорости, в кабине приятно шумел свежий, охлаждающий ветерок. Тагильцев с увлечением рассказывал о том, как он когда-то играл в футбол. Этот разговор возник потому, что на всех перекрестках в глаза бросались свежие афиши о предстоявшем футбольном матче.

— Хотел в ваш архив заглянуть, дело одно есть — не нашел, где помешается, — дождавшись небольшой паузы, заговорил Шатеркин. — Говорят, что где-то внизу, в конце корпуса.

— Николай Иванович, чего же вы мне сразу не сказали?! — огорченно воскликнул Тагильцев. — Да ведь это же рядом с нашей парикмахерской. И архивариус-то, можно сказать, приятель мой, Влас Керженеков. Но там все равно никого сейчас нет, — успокоил он. — Не работает он в настоящее время.

— Как не работает?

— Очень просто: получил отпуск и на курорт укатил.

Капитан все больше убеждался в том, что его собеседник — добродушный и рассудительный человек, что он, пожалуй, ничего не знает о трагической судьбе своего друга.

Шатеркин свернул с главной магистрали на тихую улицу и остановил машину. Тагильцев с легким удивлением в голосе сказал:

— Не тот адрес. Мы еще не доехали.

— Совершенно верно, Семен Захарыч, — успокоил капитан. — Адрес действительно не тот, но это не так уж важно… — Он назвал себя.

Тагильцев растерянно поглядел на Шатеркина.

— Очень приятно. Что же вы мне сразу не сказали?.. Я готов слушать вас, товарищ капитан.

Шатеркин вынул из кармана конверт, достал из него фотокарточку и, засветив фонарик, показал ее Тагильцеву.

— Кого узнаете? — спросил он.

— Вот это и есть Влас Прокопьевич Керженеков, мой земляк и хороший приятель, — ничуть не смутившись, ответил Тагильцев.

Шатеркин показал другую карточку.

— А что видите на этой фотографии?

Лицо Тагильцева перекосил ужас, он побледнел и отпрянул к дверце машины.

— Не может быть!.. — с трудом сказал он. — Здесь какое-то недоразумение… Мне точно известно, что Керженеков три дня как выехал в Крым по путевке. Я своими глазами видел эту путевку.

— Все это, может быть, верно, — сказал капитан, — наблюдая за парикмахером. — Но верно также и то, что найден труп Керженекова.

— Но что же произошло с ним?

— Как видите на фотографии… он застрелился…

В машине стало жарко и душно. На щитке мерно и отчетливо стрекотали часы. Тагильцев сидел молча, глядел куда-то в пространство, мучительно думал.

— Нет, ничего не могу понять… Я никогда не слышал от Власа жалоб на жизнь, всегда он был здоров и весел, никто его не обижал, да и не такой он человек, чтобы кому-то дать себя в обиду. И вдруг… — Он взглянул на Шатеркина глазами, полными недоумения.

— Да ведь только за день или два до его отъезда мы на рыбалку с ним ездили.

— Куда? — быстро спросил Шатеркин.

— На двенадцатый километр… И ночевали там…

— Кто еще был с вами?

— Никого больше не было — я и он.

— Расскажите, как прошла эта ночевка?

— Прошла как полагается, товарищ капитан, — после глубокого вздоха ответил Тагильцев. — Уехали мы на попутной машине прямо с работы, даже домой не заглянули: все загодя было приготовлено. Приехали, расположились на берегу со своими удочками, и дело пошло в лучшем виде: рыба ловилась неплохо, настроение отличное, а нам больше ничего и не надо. Когда стемнело, костер развели, бурлацкую уху сварганили. — печально усмехнулся Тагильцев. — Говорили, конечно, о всяких пустяках, фронтовую, жизнь вспоминали, а больше все о рыбной ловле, об охоте… Потосковали о Сибири, что поделаешь — родина. Я-то лет двадцать там не бывал, задолго до войны на Урал перебрался. Вот так… Потом закурили, послушали, как рыба в реке играет, и и тут же у костра заснули, а утром чуть свет — опять за удочки…