Валерий Махов - Вне закона

– Ладно, ладно! Уговорила. Тебе бы на фронте замполитом! Все бы на танки с голыми руками лезли.

– А тебе бы в заградотряд. И тоже с голыми руками. От вида твоих голых рук все бы тоже на танки лезли.

– Ладно, Лена, не задирайся. Все сделаю, как договорились. Награда найдет своего героя. Не боись.

– Ну вот и ладно. Я спокойна. Теперь отпусти меня. В офисе много работы.

Она, подпрыгнув достаточно высоко, чмокнула Уварова в щеку и, сев в машину, уехала.

Уваров набрал номер телефона смотрящего за «хатой» опера Сергея Непомнящего.

– Привет, товарищ майор, Уваров беспокоит. «Над всей Испанией безоблачное небо».

– Понял, товарищ майор. «Ребенок родился здоровым».

И, обменявшись этими классическими паролем и отзывом, они решили судьбу одной мрази.

Подполковник медицинской службы Исямова отложила медицинскую карточку Кодряпу Василия Васильевича и надолго задумалась.

Диагноз у молдавского пациента был, прямо скажем, не очень. Врожденный порок сердца. Болезнь коварная и опасная. «Так сказать, в любой момент…» – подумала Исямова.

– А кто еще с ним в палате лежит? – спросила она у дежурного фельдшера.

– Борисов, квартирный вор, но он сейчас на свидании. И Сурков, каскадер-убийца, но его вызвал опер Саркисов для очередной профилактической вербовки.

– Не наше это дело, Степа. Наше дело – симулянтов этих лечить. Ну-ка, приведи мне этого Кодряпу.

Когда Кодряпу привели, Исямова отпустила фельдшера и предложила молдаванину сесть. Зная крутой нрав главврача, зек снял головной убор и быстро сел.

– Ну, как здоровье, Василий Васильевич?

– Да спасибо вам, доктор.

– А я вот особых улучшений что-то не вижу. Курите, наверное? Признайтесь честно.

– Да, доктор. Не могу бросить.

– С вашим сердцем не то что курить, дышать осторожно надо. Значит, сделаем так. Вот вам три таблетки. Выпейте их прямо сейчас, чтобы я видела. Это антиникотин, новое средство. Я ими мужа отучила. Вечером я дам вам еще три. После этого вы бросите курить.

– Ох, что-то с трудом верится, доктор. Я курю аж со школы… Ну, раз вы говорите, попробую. Дайте водички.

– Вон там, в мензурках, на подносе, и, когда выпьете, садитесь, я измерю вам давление, – сказала Исямова, что-то записывая в истории болезни.

Зек проглотил таблетки и, воровато оглядываясь, взял с подноса пятидесятиграммовую пластиковую мензурку. Судя по запаху, в ней был спирт. Наверное, «лепила» что-то перепутала. Недолго думая, он залпом выпил содержимое и тут же взял другую. Там была вода. Он запил и громко выдохнул воздух:

– Благодарствую вам, доктор, за заботу. А если еще и курить брошу, то Бога буду за вас молить.

Исямова молча подошла к пациенту, задрала ему рукав, измерила давление, проверила зрачки и осталась довольна.

– Я сегодня дежурю. Если что, вызывайте меня. А вообще таблетки сонливые, так что, я думаю, вы будете спать. – И, вызвав фельдшера, приказала увести зевающего Кодряпу в палату. Оставшись одна, Исямова мрачно улыбнулась и закурила сигарету.

Старший оперуполномоченный, майор Непомнящий Сергей Поликарпович, мечтал стать начальником оперчасти. Во-первых, должность полковничья, во-вторых, никакой конкретной работы. Но была одна серьезная проблема. Не хватало денег. Поэтому предложение Уварова было как нельзя кстати.

Непомнящий вызвал Червонца, смотрящего за «хатой», в которой сидел Бец Николай Васильевич. Червонец ничего хорошего от этого вызова не ждал – на утреннем шмоне попкари попалили три литра браги. Мало того, что пропал натурпродукт, так еще в воздухе явно запахло ароматами карцера.

– Кто в хате на меня стучит, знаешь? – негромко спросил «кум».

– Восемьдесят процентов населения, – невесело пошутил смотрящий.

– А кто брагу спалил, знаешь?

– Если бы знал, убил бы.

– Так вот, Червонец, фамилия «барабана» – Бец. Я это потому тебе говорю, что эта мразь и на меня жалобу накатала. А мне такие сидельцы в хате не нужны.

– Спокуха, начальник. Сегодня по ужину эта тварь милюстиновая выедет на больничку…

– Ты мне, Червонец, мозги не еби. Там уже все извилины затраханы. Ты хлеборезку завали и слушай расклад.

– Понял, начальник, понял.

– Так вот, эту нечисть извести под корень. Чтоб до «креста» не донесли. Пусть братва хором потопчет. Оно, когда хором, тогда солиста не видно. На хор и спишем. Мало ли, у кого совесть нечиста и кто ночью спит неспокойно. А с третьих нар, если вниз, поди, и убиться можно… Как думаешь, Червонец, можно?