Валерий Махов - Вне закона

Вова Мамонт, второй «счастливый» обладатель наследства Юры Крымского, умер страшной и мучительной политической смертью. Ему в задницу забили тротиловую шашку и подожгли длинный бикфордов шнур. Пока горела эта дорога смерти, волосяной покров головы Мамонта поменял свой окрас. Когда до самой шашки осталось несколько сантиметров, пламя чихнуло и погасло. Вову нашли и развязали. Не сказав никому ни слова, он исчез, чтобы больше никогда не появиться. Для авторитетного бригадира отчаянных головорезов он пережил слишком много позора и унижений и умер той страшной политической смертью, которой умирают, уходя в небытие, все сменившие окрас неудачники.

На цыганские точки реализации наркоты, расположенные в частном секторе, Бифштекс просто поставил растяжки, и несколько торчков и цыган, подорвавшись на них, намекнули остальной наркобратии, что точки надо либо менять, либо закрывать вовсе. Когда же снаряд, пущенный из базуки, разорвал красивые ворота цыганского барона, он сразу же дал команду переходить на гадание и романсы, а наркобизнес свернуть до лучших времен.

После отдыха Вася входил в режим тяжело, но радостно. Туман просил только об одном: акции должны быть запоминающимися. Туман, сам долгое время просидевший под «вышаком» и много общавшийся с приговоренными, считал, что казнь должна быть показательной. Ведь если бы государство не стыдливо расстреливало своих граждан в подвалах Лукьяновского централа, а делало это публично на площади Независимости, то и убийств было бы меньше. Если бы Родион Раскольников, сидя в одиночке, ночью слышал бы стук топоров, сооружающих для него виселицу, то не задавал бы себе глупых вопросов: «Кто я? Тварь дрожащая или право имею?». Не имеет права! И никто не имеет! Бог один вправе прощать! В каждом человеке, в душе его, в сердце есть Бог. Так, может, грохнуть этого проклятого Тумана и, взяв Васю, самому раствориться в тумане? Нет, Вася! Ведь за туманом ничего не видно. Ведь он все знает. Значит, работает разведка. У него есть исполнители, кроме Васи. Пусть не такие, но есть. Значит, могут потом достать?! Нет! Толстые и Достоевские – это для умных и впечатлительных. А для нас, вырожденцев и терпигорцев, – Акунины и Донцовы. Так что читай, Вася, попсу и импровизируй на работе, может, куда и вывезет тебя твоя кривая и хромая кобыла.

Той памятной ночью в кухне, доказывая простому советскому инженеру Валерию Полянскому, что его Украина – «и житница, и кузница, и здравница», Туман многого не понял. И очень обиделся, когда в наказание за вольнодумство был отправлен в постель. Через много лет ему вспомнился рассказ сына члена Политбюро о том, как, выступая перед ткачихами «Трехгорки», Дмитрий Степанович Полянский принял от них штуку яркого ситца.

– Зачем тебе, отец, этот хлам? – спросил тогда отца Валерий.

– Понимаешь, сынок, сегодня ты член Политбюро, а завтра персональный пенсионер союзного значения. А на пенсии все хорошее в радость, – грустно пошутил Д. С. Полянский.

Только много лет спустя Игорь понял, насколько прав был четвертый человек государства. Система жесткого дефицита, система закрытых спецприемников-распределителей. «Каждому по потребностям, от каждого по возможностям». Двухсотая секция ГУМа. Сеть валютных магазинов «Березка» и так далее, и тому подобное. Все понимали, что завтра коммунизм. Все знали, что завтра будет лучше… Но жить-то хотелось сегодня… Даже члены Политбюро, прорабы коммунистического строительства, думали о завтрашнем дне не через призму тезисов очередного партсъезда, а через яркость и простоту дешевых и доступных отечественных ситцев. Но вся эта житейская мудрость придет к Туману с годами прожитого и пережитого.

Иногда сны не были липким кошмаром, а просто каким-то тревожным моментом. Иногда во сне можно было погурманить и вспомнить хорошее, близкое, родное. Таким родным и близким были воспоминания о Генке Бойко, самом верном, самом преданном друге Тумана. Сын настоящего, истинного героя Украины, очень известного в Крыму винодела, Генка не превратился в избалованного наследного принца. Став, как и отец, виноделом, он пошел своим самостоятельным путем. И всего в этой жизни добился сам. Упрямством, упорным трудом, принципиальной жизненной позицией и верностью идеалам мужской мушкетерской дружбы он снискал себе уважение всех тех, кто знал его близко, и любовь настоящих друзей.

Генка был моложе Тумана, но Игорь всегда старался брать с него пример. Генка залазил на самые высокие горы, нырял в самые глубокие морские и океанские впадины. Любил все необычное, экстремальное, экзотическое. А больше всего любил свою жену Любу и сына Даньку – потрясающее и многообещающее чудное существо. Генка был тем, с кем даже молчать было благо. Само сознание того, что Генка был в его жизни, давало Туману уверенность в завтрашнем дне. Он знал, что, если надо, Генка приедет первый и, ни о чем не спрашивая, поможет. А затем, оказав помощь, никогда не попрекнет! И когда память оживляла Генкины черты, Туман улыбался и, просыпаясь, радовался жизни. За Генкой он был готов хоть вверх, хоть вниз. До конца!