Юлия Павлова - Финт покойной тети

Откинув в сторону книгу, я передвинулась ближе к столу и похлопала себя по животу:

— Я готова. А водки нету?

Виталик вздохнул.

— Сказали же — без спиртного.

— А пиво?

— Пиво — это баловство.

Второй парень молчал. Когда мы расселись и пиво вспенилось в высоких бокалах, я предложила тост за приятное знакомство. Оба парня чуть не поставили бокалы обратно, и пришлось «веселым» голосом убеждать их в светлом будущем, в обоюдных наших с Вадиком симпатиях, в легких временных недоразумениях и обязательном приходе к общему взаимопониманию.

Парни расслабились и активно принялись за уничтожение креветок и пива. Виталик больше налегал на напиток, Серый, оказавшийся Сергеем, щелкал креветки со скоростью семечек.

Я рассказала ребятам историю своей ноги. О том, как летела из окна в пять лет от роду. Парни сочувственно кивали. Виталик вспомнил подобный случай с парнем из класса и свой старый перелом в лодыжке. Серый заголил бицепс и показал шрам от пули.

Для контраста и смены настроения я им выдала байку Ладочникова про собаку и Эльвиру. Ребята хохотали в голос. Я вещала, почти не замолкая, не от страха и не потому, что очень нравилась эта компания, но в свое время на меня произвел сильнейшее впечатление фильм «Молчание ягнят», и там объяснялось, что, пока ты для преступника «тело» или «деньги», с тобой церемониться не будут, но, если ты становишься «человеком», отношение меняется. И слишком часто «жертва» перестает сопротивляться, надеется, что «все обойдется». А не обходится. К сожалению.

Я ни на что особо не надеялась, полагаясь на судьбу. Но попробовать стоит, хотя из практики я знала, что люди, знакомые с тобой не один год, могут запросто продать тебя в карты или «подставить» в сделке на крупную сумму денег. Это было с Милой, с Катей и с моим отцом. Их подставляли довольно близкие люди, которых они считали приятелями.

Сейчас я сидела за столом в квартире, из которой был шанс выйти либо вперед ногами, либо победительницей. Хотя в данном контексте «победительница» — понятие не однозначное.

О чем это я? О себе? Да! Я хочу жить. Я очень хочу жить и постараюсь не позволить людям лишить меня такой «малости». Это моя жизнь. По причинам физическим я не могу драться, стрелять или убегать по крышам. Не могу повлиять на них властью и деньгами. Даже то, что я считала капиталом, деньгами, теперь оказалось «ничем». Я не могу ничего, я зависима от чужой воли. Ну и черт с ней, с этой чужой волей. Я есть и постараюсь сделать все, что могу, чтобы остаться живой и по возможности счастливой.

Мои сторожа сейчас производят благоприятное впечатление, но черт его знает, что они учудят дальше. Человек проявляет себя в критической ситуации — даже пьяным. Напоить сегодня парней не удастся, а очень хотелось бы.

— Да, ребята. Я все о себе и даже не знаю, сколько вам лет, если это не тайна, конечно.

Виталик собрался уже объяснить, что и как, даже повел вилкой в сторону, но Серый его перебит:

— Насть, ты нормальная баба, но работа есть работа. Нам не рекомендуют общаться с заложниками.

— Значит, я все-таки заложница? Спасибо, объяснили. А то я вас за людей приняла.

Сергей и Виталий крякнули, налили себе еще пива. Я решила самостоятельно добраться до туалета, не отвлекать их от начавшейся беседы о футболе.

В ванной впервые я разминала ногу. Смогла вытерпеть полчаса. Выйдя в прокуренную комнату, я остановилась в проеме двери.

— Ребята, я вспомнила. Я вас на фотографии видела, вместе с Игорьком.

Виталик удивленно поднял брови. Сергей опустил огромные руки на стол, посмотрел на меня тяжело.

— Ты Игорька знала?

Пришлось рассказывать им еще одну историю. Я начала, а через десять минут попросила принести водки «от расстройства». Ребят убеждала не пить, им на посту нельзя, а мне можно — я заложница, да еще и на полном хозрасчете. Охранники сказали друг другу: «Пить будет только Настя» — и поверили в это.

Виталик обернулся за пять минут, выставил бутылку в центр стола, и они оба внимательно слушали меня и сострадательно смотрели, как прозрачная жидкость со специфическим запахом хорошего спирта маленькими глотками исчезает во мне.

— Чего ты ее цедишь, как воду?

— Залпом не умею. Ладно, давайте не чокаясь, за помин души Игоря. Вы пивом, я водочкой.

Сергей не выдержал первый:

— Не, за Игорька я водки выпью. Знаешь, какой он был?.. Он был хороший. Свой.

Сергей с покрасневшими глазами привычно и ровно разлил по бокалам «Смирнов», и мы выпили не чокаясь.