Шарлотта Армстронг - Продавец воздушных шариков

В темноте Клифф сказал Соне:

— Скажи, киска, ты как-нибудь не позвонишь в одно место — ради меня?

— А? Что? — лениво спросила Соня. — Кому?

— Я дам телефон и имя этой дамочки. И напишу тебе слова.

— И пусть они будут похлестче, — сказала она. — Дамочка, говоришь?

— Я не скажу тебе пока цель этой игры, — произнес Клифф. — Но успокойся, она будет великолепной.

— Хорошо. Тогда почему бы мне не позвонить?

Вздохнув, Клифф повернулся на другой бок.

Поднимаясь по скрипучим ступеням дома миссис Пибоди в 4 часа утра, Клифф вспомнил, что вчера за ужином, сидя в компании собратьев по ремеслу, он обронил, что заваривается каша. И дело было даже не столько в самих словах, сколько в его поведении, которое таило в себе намеки на блестящие перспективы. Разумеется, в это никто не поверил. В их деле любые намеки на будущее могущество не принимались во внимание. Больше того, их частенько расценивали как признаки отчаяния. И тем слаще — и насколько слаще! — станет тот миг, когда окажется, что за намеками скрывалась правда!

Клифф подумал про себя, что ему удалось еще больше подсластить ожидаемую награду.

Утром надо будет снова позвонить Рейнарду. И разобраться со всем этим делом. Судя по тому, как все складывалось, Клиффу пора уже хорошенько обдумать все свои неясные предположения и разработать детали. Он заполучил Элси. А Элси была уязвима.

Потому что если не это, то что же еще? Что еще он мог сделать?

Надо идти назад от требуемого результата. Клиффу нужно было создать впечатление, будто Шерри совершила нечто такое, что представитель Общества (с прописной буквы) с холодным рассудком (не надо этого забывать) сочтет достойным осуждения.

Но, черт возьми, что это может быть? Что в наши дни осуждается Обществом? Одно дело, если бы Шерри была физически или умственно недееспособна и, следовательно, не имела возможности заботиться о ребенке. Но Клифф не мог искалечить Шерри физически, Конечно, он мог вывести ее из равновесия в смысле рассудка, по крайней мере временно, с помощью наркотика. Эта мысль постоянно присутствовала в его подсознании. Но все-таки требуется нечто большее.

А что если бы Шерри вдруг попала в тюрьму? Так. Хорошо. Тогда Общество окажется вовлеченным. Значит, преступление? Да, но это означает, что преступление действительно должно было быть совершено. А Клифф вовсе не собирался совершать преступление сам для того, чтобы обвинить Шерри. Требовать от него такого — это уже слишком. И раз уж зашла речь, какие преступления в наши дни безусловно осуждаются Обществом?

Избиение стариков на улице? Поджог домов? Не надо глупостей. Минутку, минутку. Любое преступление против собственности.

Клифф, опечаленный, лег в постель; его мысли были чисты.

Необходимо направить на Шерри, думал он, сильные эмоции, которые до сих пор хранились в сердцах общественности.

Что же это может быть? Страх? Например, перед бомбой? Но не мог же он похитить ее, увезти куда-нибудь, а потом обвинить ее — хотя, конечно, терроризм осудили бы по всей строгости. Что же еще? Клифф не мог ничего придумать.

Но ведь существует еще давление общественного мнения. Некоторые вещи боятся совершать не столько из страха перед законом, сколько из опасения навсегда потерять то, что когда-то имело большую ценность, — свою репутацию.

Клифф напомнил себе, что общественность по-прежнему хмурилась при упоминании некоторых преступлений. Например, на похищение детей всегда смотрели с особым ужасом.

Ну, это нереально! Невозможно заставить Шерри стать похитительницей детей. Хотя что-то в этой идее есть.

И вдруг у него в голове словно сверкнула молния; неясные мысли стали обретать очертания. Наезд и побег с места преступления! Этот чертов автомобиль!

Эта мысль настолько потрясла Клиффа, что он немедленно погрузился в глубокий сон.

В пятницу за завтраком произошло несколько мелких стычек.

Доктор Бьянчи, как обычно, ускользнул рано, а Клифф еще не спустился. Но когда Элси подошла к Лотону Арчеру, чтобы налить ему в стакан апельсинового сока, случилось так, что, оцепенев от восхищения, она пролила несколько капель на плечо актера. Арчер тут же резко отодвинул стул от стола, его голос неожиданно повысился на октаву:

— Миссис Пибоди, с сожалением вынужден сообщить вам, что я договорился с хозяином другого пансиона. Уведомляю вас, что через неделю я съезжаю отсюда.

— Хорошо, через неделю вы съезжаете отсюда, — омерзительным тоном повторила миссис Пибоди, и ее левый глаз гневно сверкнул.