Виктория Платова - Она уже мертва

Сад, живший до того своей собственной жизнью, неожиданно притих: не было слышно ни шелеста веток, ни потрескивания лозы, ни пения цикад. Аста шла к дому в абсолютной тишине, изредка попадая в полосы лунного света.

В этой ночной картинке не было ничего необычного, но у Белки на секунду сжалось сердце и пересохло во рту.

По пятам за Астой следовали черные тени!

Еще секунда – и они настигнут ее, поглотят, утащат куда-нибудь в страшное место, куда не долетает плеск моря, куда не проникает ни один луч – ни солнечный, ни лунный. Странным образом конфигурация теней совпала с контурами чудовищ с ковра, Белка хорошо их запомнила! Она хотела закричать, предупредить Асту об опасности, но ни один звук не вылетел из раскрытого рта. Слова иногда тоже бывают трусишками, даже такие маленькие ростом, как «Эй!»

Где-то на середине кипарисовой аллеи тени отступили, и Белка смогла перевести дух: все это почудилось ей, не иначе! Самые обычные девчоночьи страхи, от которых пора избавляться! МашМиш давно спят в своей комнате, следовательно – Асте ничто не угрожает.

Через минуту где-то внизу хлопнула дверь, и тут же послышались приглушенные голоса. Судя по всему, разговор носил отнюдь не мирный характер, и даже несколько раз прерывался острым, как игла, Астиным «Куррат!».

Эта свара и есть бабкино «Разберемся!», – решила про себя Белка и погрузилась в сон.

Утром ее волновало лишь одно: сойдет ли Асте с рук несанкционированный марш-бросок в Ялту? Судя по всему, грозовой фронт прошел стороной и небо над русалкой-оборотнем снова очистилось. Она выглядела совершенно довольной жизнью – в противовес МашМишу: те были мрачнее мрачного. В полдень снова загромыхал мотоцикл – теперь уже у центральных ворот. Что ж, ушлая Аста добилась всего, чего хотела: ее встречи с Егором легализованы, Парвати больше не хмурит седые брови, а несчастные двойняшки посрамлены.

И ничего страшного не произошло, ни в этот день, ни в последующий.

А потом приехал Сережа.

– …Есть у тебя такой секрет? Подумай хорошенько.

Почему бы не рассказать Сереже о том, что МашМиш задумали дурное ? Они хотят, чтобы Аста исчезла, испарилась навсегда. Об этом не знает никто, кроме Белки, – разве это не подтверждение важности секрета? Перед такой великой, обдающей ледяным холодом тайной меркнут дурацкие «секретики» младших детей: все эти фантики, пуговицы и цветочные лепестки, зарытые в землю и придавленные для надежности стеклышком. И даже секрет Лазаря (вырастать перед глазами в самый неподходящий момент) теряет свою ценность.

Если бы Белка и Сережа находились сейчас в расщелине скалы, где острые осколки камней так же обостряют восприятие, она не задумываясь поведала бы о замыслах МашМиша. Но здесь, на залитой солнцем веранде, ее тайна скукоживается и тает.

– Я подумаю, – обещает Белка.

Именно в этот момент на веранде появляется Парвати. Та ее ипостась, которую Белка никогда не видела прежде. Обычно суровая и неулыбчивая, она излучает свет. Руки ее (все шесть, или восемь, или двенадцать) тянутся к Сереже, обнимают его, треплют по затылку, хватают за подбородок, хлопают по спине. Оружейный салют звонких поцелуев оглушает Белку.

– Сереженька! Ты приехал, сэрдэнько мое! Я уже и ждать перестала… Почему не дал телеграмму? Лёка бы тебя встретил…

– Ты же знаешь, ба. Не люблю я этой конной выездки.

– Приехал, приехал, – Парвати никак не может успокоиться. – Дай-ка посмотрю на тебя… Хорош! Ты надолго?

– Пока не знаю.

– Опять ты за свое! По мне – так оставался бы навсегда.

По лицу Парвати текут слезы, они то исчезают в темных провалах морщин, то появляются вновь; глаза, промытые влагой, неожиданно приобретают младенчески-васильковый цвет.

– Я подумаю, – отвечает Сережа Белкиными словами и смеется, смеется.

– У тебя был в запасе год, чтобы подумать!

– Не уложился в указанный срок, каюсь! А повинную голову и меч не сечет, так?

– Так, так! – легкий подзатыльник, отпущенный Сереже, совсем не обиден. Он полон любви. И Парвати полна любви, никогда еще Белка не видела ее счастливее. Интересно, что это за природное явление – Сережа? И почему адепт лозины и гроза мелюзги так радуется ему? Он бог и повелитель кузнечиков, это понятно, но кто еще? Кажется, он сказал о Парвати – «наша бабушка».

Сережа – брат.

Белкин двоюродный брат, близкий родственник – такой же, как Шило, Ростик, МашМиш, Аста и прочие.

Такой же, да не такой!