Антон Леонтьев - Венец творения

Впрочем, это могла быть и галлюцинация, но этой сюрреалистичной картинке суждено было еще долгие годы преследовать Женю в тревожных снах. Однако дурных снов Женя уже не боялась. Да и времени для сна было не так уж много: их с Артемом сынок, Евгений Артемович, был горластый, капризный и неуемный и доставил родителям много хлопот.

Поэтому в самый долгий день года Женя и Артем с большим удовольствием приняли приглашение Калерии Ильиничны приехать в Анчуткино на пикник.

Ровно год назад они уже побывали там, но за год так много изменилось! И не только потому, что они стали родителями. Но и потому, что все наконец стало на свои места. Однако первое время после рождения Евгения Артемовича было хлопотное, посему собраться, поговорить по душам и окончательно расставить все точки над «i» они смогли только в этот июньский день.

Выдался он теплый, но не душный — прелестный летний день. Пикник устроили на даче подруги Калерии Ильиничны, и снеди было огромное количество. Но все, конечно же, хотели увидеть мирно сопевшего Евгения Артемовича — после полутора месяцев непрерывного крика он стал вести себя тише.

— Прелестное дитя, прелестное! Как и родители! За них и первый тост! — заявила, поднимая бокал с апельсиновым соком, директриса. Облаченная в тонкое крепдешиновое платье, она выглядела крайне привлекательно.

— А ведь все могло обернуться иначе! — раздался бас, и все обернулись в сторону сидевшего в инвалидном кресле профессора Нехороших.

— Филя, не каркай! — сказала директриса.

— Каля, не приукрашивай! — ответил он в тон ей, и Женя улыбнулась: похоже, что два генератора идеи сблизились, и, кажется, все указывало на то, что в ближайшее время они станут если не мужем и женой, то уж точно парочкой!

— Я и не приукрашиваю! — заявила директриса. — Разве ребеночек не загляденье?

Все согласились, а приехавшие вместе с Артемом и Женей родители последней потребовали объяснений. Директриса и профессор несколько минут выясняли, кто же будет солировать, и приняли решение, что станут дополнять друг друга.

— Как и в любой детективной истории — а это именно детективная история, а не мистическая, — важнее не факты, а их комбинация, — провозгласил, поглаживая бороду, профессор Нехороших. — А они давно известны. Тогда, в конце восемнадцатого века, из Лондона прибыл молодой граф Бальзуев-Мухин, привезя оттуда не только молодую жену-чужеземку, но и дьявольскую идеологию. Именно он основал здесь, на Мухиной даче, секту сатанистов, и она была настолько мощна и успешна, что просуществовала до недавнего времени, творя бесчинства и совершая жуткие ритуалы!

— Причем, — добавила директриса, — дело не в том, что им на самом деле являлся сатана или они открыли дверь в потусторонний мир. По-моему, все это ерунда! Но адепты секты верили в это — и для них это было правдой! Правдой, ради которой они были готовы убивать! В особенности во время так называемого цикла, наступающего раз в пятьдесят лет и завершающегося рождением ребенка сатаны!

Мама Жени опасливо спросила:

— Но как же это существо в подвале… И дневник несчастной гувернантки… Она что, все придумала? Или у нее были галлюцинации?

— Любой культ зиждется на чуде, однако подоплека любого чуда всегда обыденна, — сказал профессор. — Да, существо было, оно жило в тайной комнате, которую нашли под пепелищем. Но существо было, конечно, не одно — иначе ему было бы больше двухсот лет! Ритуал заключался в том, чтобы раз в пятьдесят лет женщина по имени Евгения дарила жизнь «ребенку сатаны», и отцом был один из представителей рода Бальзуевых-Мухиных, ведь именно в их жилах, по представлениям сатанистов, и текла кровь их рогатого повелителя…

Женя посмотрела на смутившегося Артема — он ведь в самом деле смущался того, что, оказывается, был потомком графского рода, хотя и по побочной линии. Как, впрочем, и профессор Нехороших: графские сынки любили крутить романы с крепостными девками.

— Первый граф сам возвел себя в статус, приближенный к их повелителю. Неплохо, не так ли? Думаю, он верил в эту сатанинскую ерунду, как верили и вовлеченные в нее соседи. Еще бы, ведь они могли лицезреть ребенка дьявола! И это укрепляло их веру!

Директриса, давно рвавшаяся что-то сказать, заявила:

— А ребенок был! И именно такой, каким его описывает несчастная гувернантка. Точнее, это был уже тогда не ребенок, а пятидесятилетний человек.

— Человек? — поджала губы мама Жени. — Но ведь он выглядел как монстр!