Наталья Александрова - Звезда Ассирийского царя

И вдруг ему захотелось поднять их обоих – смышленого мальчишку, не умеющего ходить, и эту измученную непосильной ношей девчонку с испуганными глазами, поднять, прижать к себе и больше никуда не отпускать, чтобы исчезли из ее глаз страх и обреченность.

Он тут же опомнился – не в его положении об этом думать. Как он может сделать людей счастливыми, если ему самому грозит тюрьма? Пока что будущее его весьма неопределенно, и думать ему нужно о том, как избавиться от своих неприятностей.

С огромным трудом удалось уговорить Ежика оторваться от машины для обеда и сна. Иван съел все, что она приготовила на два дня, и очень извинялся, сказал, что сходит в магазин. К обеду он надел едва высохшую рубашку и выглядел вполне ничего: крупный, сильный мужчина. А что ходит осторожно и голову все время нагибает – так это квартиры такие. Одно слово – малогабаритные.

– Мне позвонить нужно, – сказал он, – а мобильник сел. Не бойся, не межгород.

– Да пожалуйста. – Она протянула ему трубку.

Ежик заснул мгновенно, так что она вышла из комнаты, прихватив ноутбук. Некогда расслабляться, работа не ждет. Проходя мимо Лешкиной комнаты, она услышала характерное пиканье и голос Ивана. Ох уж эти тонкие стены…

– Алло, это квартира Душановых? – спросил он, когда на том конце сняли трубку. – Александру могу я попросить?

Юлия едва не выронила из рук ноутбук. Душанов – это же фамилия директора их издательства! Ну да, Павел Васильевич Душанов. А его жена, стало быть, Александра Душанова. Та самая, которую убили. Убили прямо у нее на глазах…

Юлия приникла ухом к двери. Хорошо, что неплотно прилегает, свекровь в свое время денег пожалела на приличных мастеров, сделали кое-как.

– Александру могу я попросить? – повторил Иван, потому что на том конце послышался всхлип и какое-то бормотание.

– Никак нельзя, – послышался наконец ответ, – нет Александры Викторовны и не будет. Звонили недавно, сказали, в аварию она попала.

– В больнице она?

– Да не в больнице, а в морге! – крикнула женщина. – А больше я ничего не знаю, я домработница приходящая, там хозяин поехал разбираться.

– Ни хрена себе… – растерянно сказал Иван, бросая трубку.

И тут же одним прыжком бросился к двери.

– Больно же! – Юлия отскочила, держась за лоб.

– А ты зачем подслушиваешь? – рыкнул Иван.

– Больно надо, – она прошла в кухню и приложила ко лбу поварешку. – Ну вот, шишка будет. И не подслушивала я, ты так орал!

– Это у меня голос громкий.

– А тебе эта Александра кто? – неожиданно для себя спросила Юлия, скосив на него глаза.

Вот хоть убей, не могла она представить их с Иваном рядом. Чтобы вполне нормальный мужик увлекся такой стервой?

– Так, знакомая… вот, хотел поговорить, а она на машине разбилась.

Значит, все-таки знакомая…

– И ничего не на машине, а ее убили!

Произнеся эти слова, Юлия испугалась. Ну с чего ей вздумалось это говорить? Никто не знает, что она видела смерть Александры, теперь затаскают…

Но было уже поздно, этот тип схватил ее за плечи.

– Говори! – прохрипел он. – Говори что знаешь!

Впрочем, он тут же опомнился и отпустил ее.

– Откуда ты знаешь Александру?

Юлия отошла подальше и рассказала ему, что Александру она видела несколько раз в издательстве, а та вообще понятия не имела о ее существовании. И что она оказалась свидетельницей смерти Александры совершенно случайно.

– Понимаешь, эта машина нарочно на нее наехала, – сказала она, – переулок не такой узкий, там вполне можно было обогнуть. Так они нарочно в ее сторону вильнули…

– Ясно, – пробормотал Иван, – сначала прокололи шину, она сразу не заметила, выехала со стоянки, а потом пришлось остановиться в безлюдном переулке. Все заранее рассчитали. А ты, стало быть, видела и никому ничего не сказала?

– Меня не спрашивали, – Юлия отвернулась, – и вообще, некогда мне было полиции дожидаться, я одинокая мать с сыном-инвалидом, если ты не заметил.

– Заметил, – медленно произнес он, – хороший мальчишка, смышленый… Что с ногами?

– Родовая травма, – не поворачиваясь, ответила Юлия.

– А папочка, значит, сбежал от трудностей?

– Примерно так…

Юлия прижалась лбом к оконному стеклу и почувствовала его руку у себя на затылке. И хоть нужно было тотчас повернуться и уйти, потому что жалость унижает и вообще она привыкла сама бороться с трудностями, ей не на кого надеяться, а уж тем более, не собирается она раскрывать душу перед этим совершенно посторонним мужиком только потому, что он походя приголубил ее сына, но тем не менее она замерла под его рукой, и они простояли так до тех пор, пока на пороге кухни не возник Ежик в пижаме и не сказал: