Мария Жукова-Гладкова - Звезда среди ясного неба

Я вспомнила, как спросила у Аглаи, можно ли ими пользоваться — или это только декоративные предметы. Она пояснила, что они все-таки делаются, как статуэтки для украшения дома («Не всякий дом так можно украсить», — подумала тогда я), но она сама кое-что пробовала, ей не понравилось. Живой мужик все-таки лучше, как, впрочем, и вибратор из специально разработанного полимерного материала. Статуэтки ведь были каменными, реже — гипсовыми.

— Свободы нет, — сказали мы почти одновременно с Бергманом.

— Какой свободы? — не понял следователь. Остальные, находившиеся в комнате мужчины, повернулись к нам.

— Статуи Свободы, — пояснила я. — Как в Нью-Йорке. Естественно, в уменьшенном варианте.

— Ну, знаете, в полную величину… — открыл рот один из сотрудников. — Девяносто три метра с постаментом, если не ошибаюсь. Да и двести пять тонн бы тут пол точно проломили.

— Аполлон стоит, — заметил продюсер. — Один к одному, только без листочка и с эрегированным членом. Сделан по спецзаказу. Честно говоря, не помню, с какой именно статуи копия. Но Аглая очень любила видеть вокруг себя мужиков с эрегированными членами, и статуя должна была быть такая. Сходите посмотрите.

Про статую я слышала впервые, поэтому составила компанию сотрудникам органов. В той комнате я еще не бывала.

— Вообще-то это Геракл, — сказала я.

— Точно! — воскликнул следователь. — Знаменитая статуя. Это он тут после того, как льва прикончил.

В квартире Аглаи, как оказалось, была установлена копия самой известной статуи этого героя — так называемого Геракла Фарнезе. Геракл изображен отдыхающим после поединка с Немейским львом. Как и в случае оригинала, Геракл опирался на палицу, на которую была накинута львиная шкура. Только у оригинала не было такого огромного мужского достоинства, да еще и в таком положении…

— Это гостевая спальня, — ничего не выражающим тоном сообщил Петр Аркадьевич.

— А зачем гостям вот это? — Николай кивнул на причинное место статуи. — В чем был замысел скульптора? То есть копииста.

— Одиноким дамам, вероятно, предоставлялись условия для получения самоудовлетворения, мужикам Аглая хотела показать, какими мы должны быть, — пожал плечами Петр Аркадьевич. — Пропавшая Свобода, кстати, тоже была не совсем точной копией оригинала. Голова была… э-э-э… переделана.

Я кивнула. Один из членов следственной бригады усмехнулся и сказал коллегам, что они плохо рассмотрели статуэтки, выставленные в этой квартире. Народ отправился осматривать статуэтки и кривую дизайнерскую мебель (значит, не одна я ее так воспринимала), мы с Петром Аркадьевичем вернулись на кухню.

— Кстати, а где собака? — вдруг вспомнила я про Джулию — китайскую хохлатую собачку. То есть я вспомнила про нее, когда только вошла в квартиру, а потом, после увиденного, начисто забыла.

Аглая регулярно возила питомицу в салон красоты для животных, чтобы перекрасить голову, хвост и нижние части лапок, то есть всю шерсть, которая имелась в этих местах. Насколько я понимала, цвет шерсти Джулии подбирался под цвет платья Аглаи на очередном мероприятии. На голое тельце собачки надевались комбинезончики и даже платьица, которых, правда, насчитывалось меньше, чем у хозяйки, но однозначно больше, чем у меня. Джулию не требовалось выгуливать, она могла ходить в лоток, правда, не всегда это делала, и домработнице приходилось убирать еще и лужи за собакой, которая оставляла их по всей квартире. Питалась Джулия человеческой пищей, в основном деликатесами. Когда я записывала воспоминания Аглаи о прошедшей неделе, Джулия всегда сидела или на кровати, или на пуфике в гардеробной и то и дело получала кусочки печенья. По-моему, вес этой китайской хохлатой собачки значительно превышал положенный. По крайней мере, пузцо было заметно невооруженным глазом.

— Надо сказать ребятам, — посмотрел на меня продюсер и потянулся к бутылке коньяка.

Я пошла к «ребятам», которые разбрелись по всей квартире в поисках интересных экспонатов. Оказалось, что они стояли везде! Как психолог, я могла сказать, что это не совсем нормально.

— Не было никакой собаки, — повернулся эксперт, который уже не колдовал над телом. — И шерсти не видно.

Я пояснила, что у этой собаки шерсти не так много и в последнее время, если не ошибаюсь, она была небесно-голубого цвета.

— Вон волоски есть на кровати, — кивнул фотограф.

— Это от собаки?! — поразился эксперт. — Я уже взял на экспертизу, но никак не мог догадаться, с чего это могло нападать. Думал, что с какого-то наряда, типа того, во что голубые на своих парадах выряжаются.