Олег Агранянц - Тень наркома

И снова выпили.

— Как там в Москве? — обратился Ромеру к Павлу Михайловичу.

Тот махнул рукой:

— И не спрашивай! Хуже не придумаешь. Снесли памятник Дзержинскому. Варвары.

Потом он посмотрел на часы и долил рюмки:

— Выпьем за наше дело. За наше правое дело.

Голос его стал торжественным:

— Нам очень приятно, что Евгений Николаевич присоединился к нам в столь ответственное время.

«К чему это, интересно, я присоединился?» — подумал я.

Павел Михайлович продолжал:

— Сейчас тяжелое время, но оно должно было наступить. Отход от марксизма дорого обошелся нашей стране. Мы в глубоком кризисе; унижение и разруха — вот результаты, которые предвидели настоящие марксисты.

Предупреждал Ленин. Предупреждал Сталин. Правый уклон неизбежно приводит к капитулянтству перед капиталом и дальше к национальной катастрофе. — Он наклонился ко мне. — Вы только не думайте, Евгений Николаевич, что я заскорузлый сталинист, консерватор. Ни в коем случае. Я просто марксист. Марксист не по партбилету, не для спецмагазина, а по убеждению. Таких у нас немного. Разве Брежнев и Суслов были марксистами? Только честно. Были? Нет.

— Да, пожалуй, нет, — согласился я.

Голова у меня кружилась. Наступило такое состояние, когда внутреннее «я» не поспевало за языком. Такое со мной бывало, когда я очень уставал.

Павел Михайлович продолжал:

— Неужели вся героика двадцатых годов — это ошибка? Неужели все комиссары — мерзавцы, а белые офицеры — герои? Ведь погибали люди не за жиреющих буржуев, не за плюющих на свой народ аристократов! Погибали за свободу. За счастливую жизнь. За человеческое существование. Вон французы до сих пор поют «Марсельезу»: «Пусть нечистая кровь оросит наши борозды». А у нас есть подонки, которым не терпится выдать нечистую кровь за чистую. Смеются над «Интернационалом», под музыку которого хоронили их отцов и дедов. Разве это не самая низшая степень деградации?!

Вмешался Ромеру:

— Ничего страшного. Во Франции три раза была реставрация, пока все ни встало на места. Людям нужно время. Вот когда через пару годков спохватятся — поймут.

— Верно, поймут, — согласился Павел Михайлович.

Он налил рюмки:

— За революцию! За Великую Октябрьскую социалистическую революцию!

Выпили все. Даже Мальвина. Павел Михайлович не останавливался:

— До тех пор, пока есть богатые и бедные, бедные всегда хотят жить как богатые, а когда богатые наглеют — а нувориши всегда наглеют — тогда бедные берутся за оружие. И они возьмутся. И позовут нас.

Ромеру выбрал кусок папайи и подал Мальвине. Потом выбрал другой и протянул мне. Павел Михайлович продолжал:

— У нас есть люди. У нас есть деньги. У нас есть опыт. У нас есть терпение. Мы непобедимы.

— Опыт — это очень важно, — вступил Ромеру. — Важно не повторить ошибок. А они были.

— Ошибок не было, — строго обрезал Павел Михайлович. — В истории не бывает ошибок. Бывает только неизбежная череда событий.

Ромеру положил руку на плечо Мальвины.

— Не надо спорить. Девочка уже почти спит. Тем более, что они такого же мнения, что и мы.

— Верно, — согласился Павел Михайлович. — Евгений Николаевич честный человек.

«Честный человек» очень хотел спать.

Павел Михайлович посмотрел на часы:

— Мне скоро ехать.

Он повернулся ко мне:

— Кейс отдайте Ромеру. Он все сделает, как надо.

Я поднял кейс, вручил Ромеру.

— Там ничего нет вашего? — спросил Павел Михайлович.

— Нет.

Ромеру взял кейс, поставил в угол:

— Вы отдохнете в гостинице. Там вас встретит наш человек. Его зовут Мануэл. Он учился в Москве в комсомольской школе, говорит по-русски. У вас есть деньги?

— Да.

— Завтра утром я к вам приеду, и мы все урегулируем. Павел Михайлович встал, подошел ко мне:

— Чем вы хотите заняться, Евгений Николаевич?

Я не понял и смущенно развел руками.

— Чем вы хотите заняться? — повторил Павел Михайлович. — Коммерцией, преподаванием?

Я вспомнил про разговор в самолете:

— Я открыл бы салон по продаже европейских машин. «Мерседесов», например.

Павел Михайлович вопросительно посмотрел на Ромеру:

— А что? Хорошая идея!

Ромеру кивнул головой:

— Отличная. Десяток новых машин мы подкинем сразу. А потом еще поможем.

Павел Михайлович похлопал меня по плечу:

— Главное, Евгений Николаевич, душой не стареть.

— Не позволю, — вступила Мальвина.

— Молодец, Мариночка, не позволяй.

Павел Михайлович и Ромеру вышли из дома вместе с нами.