Олег Агранянц - Тень наркома

— Верно. Я так и сделаю. Вы поживете там пару недель. Если вас не хватятся, я прикажу вас убрать… Если хватятся, то вы будете представлять предмет торга. Логично?

— Логично, — согласился я.

— Кроме того, мы испытаем на вас наш последний образец.

Я поморщился.

— Не бойтесь, он теперь совершенно безопасный. Хотя к нему можно привыкнуть.

Он повторил:

— Очень легко можно привыкнуть.

Потом встал:

— Так и поступим. Идемте. И без глупостей.

Мы снова прошли через лабораторию и оказались в комнате, где сидели два парня, лет под тридцать.

— Это Коля, пилот. Он доставит вас на факторию. А это Витя, наш сотрудник.

Оба парня встали. Глебов вежливо попрощался с нами.

Самолет, маленькая «Сесна», стоял во дворе.

— Ты тоже бразилка? — спросил Коля Мальвину.

— Культурные люди говорят бразильянка.

Колю это развеселило:

— Знаю. Все бразильянки — обезьянки. А мне даже лучше, что ты русская, быстрей договоримся.

— С тобой я договорюсь только картошку чистить.

— Ишь ты! Прилетим в факторию, заговоришь по-другому.

Вмешался пилот:

— Будешь говорить по-другому. И долго будешь говорить, пока мы не устанем.

Мы подошли к самолету.

— Залезайте! — скомандовал Коля.

Они были чем-то удивительно похожи друг на друга. Хотя, если присмотреться, казались совершенно разными. Пилот Коля — высокий, худощавый, с продолговатым лицом и светлыми глазами, коротко подстрижен. Сотрудник Витя — среднего роста, упитанный, длинные волосы почти до плеч, круглое лицо и бегающие маленькие коричневые глазки. И одеты они были по-разному, один в футболку и шорты, другой в майку и короткие шаровары. Но общим у них был взгляд: злой и усталый.

Взлетная дорожка начиналась за усадьбой.

Коля деловито распоряжался приборами.

Мы плавно взлетели, и самолет набрал высоту. Сначала внизу были кустарники, потом река. Мы полетели вдоль реки.

Я начал пересказывать Исидоре последний разговор.

— Как вы думаете, нас хватятся?

— Уже вечером будет тревога.

— Значит, у нас есть шанс спастись?

— Да… Но вот только… — Она показала на Мальвину.

— Когда прилетим, я скажу, что сам Глебов ее пожелал и никому не велел трогать. Ну, а если не поможет…

— Поможет, — успокоила Исидора. — Посмотрите, какие у них холуйские лица.

Синьоре Исидоре не откажешь в умении разбираться в людях.

Вдруг самолет пошел на посадку.

Самолет явно шел на посадку, хотя впереди не было видно ничего, кроме песчаного пляжа.

— Почему мы садимся?

— Перекур, — буркнул Витя.

Шасси стукнуло о песок.

— Выходите, — приказал Коля. — Курить только в двадцати метрах от самолета.

Мы выпрыгнули из самолета и медленно пошли вдоль реки. Витя шел за нами следом на расстоянии двух-трех метров. Коля оставался в самолете.

Я осмотрелся: слева река, справа метров в двадцати кустарники. Невысокие, густые.

— Стойте здесь, — распорядился Витя и направился назад к самолету.

Я не заметил, как из самолета выскочил Коля. В руках он держал автомат Калашникова. Он дал короткую очередь в нашу сторону.

— Девка остается на месте, а вы бегите к кустарникам.

— И он снова выпалил. — Быстро, а то всех уложу!

Исидора поняла, что от нее хотят, и побежала к кустам, я оставался на месте.

Снова очередь, пули совсем уже у ног.

— Беги! — закричала Мальвина. — Мертвые герои мне не нужны.

Я не побежал, пошел медленно. Это, видно, Колю устраивало, он прекратил стрелять, но оставался на месте в метре от самолета.

Зато вперед двинулся Витя, в руке у него блестел пистолет Макарова. Он подошел к Мальвине, осмотрел ее:

— А теперь снимай платье.

— С чего бы это? — неуверенно произнесла она.

— Живой хочешь быть? Или сначала твоих друзей пострелять?

И Мальвина сняла платье. Несмотря на отчаянность положения, я не мог не залюбоваться: «Какая же она красивая и как сложена».

Витя довольно чмокнул:

— Молодец.

Мальвина отошла на полметра и прикрывала платьем низ живота. Вите это не понравилось:

— Подними руки вверх.

— Не подниму.

— Поднимешь.

И он вынул из кармана складной нож, раскрыл его и приблизил острие к ее лицу. Для этого ему пришлось подняться на носки, Мальвина была выше его почти на целую голову.

Я сделал шаг вперед:

— Слушай, Витёк. Я сейчас тебе скажу одну очень важную вещь.