Олег Агранянц - Тень наркома

— Присягу о том, что я буду законопослушной гражданкой Союза, я не давала, — шепнула мне Мальвина.

— И видишь, что получилось!

Мэр произнес речь. Говорил он долго, понимал я не все, но по его благодушной улыбке чувствовал, что никаких гадостей он не говорит.

Потом мы поехали в контору синьоры Исидоры, где заполнили запрос на паспорта.

Мы ожидали, что синьора Исидора пригласит нас, чтобы вручить их, и очень удивились, когда, получив по почте небольшой конверт, обнаружили в нем наши паспорта.

— Пора идти в турагентство покупать билеты в Вашингтон, — сказала Мальвина.

После яркого шумного аэропорта «Галеао» в Рио главный аэропорт США «Даллас» в Вашингтоне показался убогим. Две кабинки паспортного контроля с неулыбчивыми дядями, нудно проверявшими паспорта, долгое ожидание багажа и допотопная резиновая дверь при выходе.

Автобуса, который должен был отвезти к офису проката автомашин, мы ждали минут десять. Служащая бюро проката, молодая китаянка, предложила нам «кадиллак катера». Я напомнил, что мы заказывали «мерседес», но она объяснила, что европейских машин у них не бывает.

— Ничего, надо попробовать американский комфорт. А то все «мерседес»… — успокаивала меня Мальвина, садясь в американскую машину.

Мы выехали на автостраду и сразу уткнулись в будку для оплаты проезда: автострада оказалась платной. Естественно, тридцати центов у нас не оказалось, и надо было менять стодолларовую купюру. Клерк из будки, к которой мы подъехали, сказал, что он может поменять только двадцатидолларовые купюры, и попросил нас подождать, а сам, не торопясь, отправился в другую будку, где и обменял наши сто долларов на двадцатидолларовые бумажки. Потом вернулся и просунул нам четыре двадцатидолларовых бумажки, десятку, купюру в пять долларов, четыре доллара и мелочь.

Я подумал, что свои тридцать центов он уже забрал, и нажал на педаль. Оказалось, нет.

— Вы еще не оплатили проезд, сэр.

Я отсчитал из мелочи тридцать центов и протянул ему. Он взял, улыбнулся и посоветовал ехать осторожней. Потом открыл шлагбаум, и мы проскочили.

— Мы собрали очередь из машин десяти, но никто не гудел, — удивилась Мальвина. — В Бразилии был бы такой шум!

— Это не Бразилия, — авторитетно пояснил я. — Это Соединенные Штаты Америки. Здесь не торопятся.

Потом мы минут десять искали отель «Ритц-Карлтон». Мы выбрали его потому, что до него можно добраться из аэропорта, не заезжая в город. Мы были наслышаны о дорожном движении в Вашингтоне и ехать на машине в центр города не решались. Мы три раза объехали торговый центр, пока наконец не нашли стрелку, указывающую на въезд в отель.

Портье в гостинице выдал нам электронные ключи. Несмотря на пять звездочек и репутацию одного из самых роскошных отелей американской столицы, номер был вполне ординарный, правда, кровать настолько широкая, что на ней можно было разместить столик для пинг-понга.

— Итак, первое впечатление, — констатировала Мальвина, — надо делать всё медленно, обстоятельно.

Утром нас ожидал сюрприз. Наша почти новая «катера» не заводилась. Я отправился к портье. Он с невозмутимым видом позвонил в сервис «Кадиллака». Люди прибыли через пять минут.

Починили машину быстро. Оказалось, что электрическая система работает так, что, если перегорает одна лампочка, вырубается всё, и завести машину нельзя. Веселый механик вставил новую лампочку и уехал.

— В путь! — воскликнула Мальвина, и мы поехали.

Как добраться до Библиотеки Конгресса я знал: сначала до ближайшей станции метро.

За десять минут мы доехали до станции метро «Вена» и почти полчаса искали место для парковки. Сначала мы заехали на какой-то паркинг, откуда не было выезда. То есть выезд был, но с опущенным шлагбаумом, и чтобы он поднялся, нужен был пропуск, которого у нас, естественно, не было. Пришлось перескакивать через газон и помять пару кустов.

Спустя сорок минут мы подходили к массивному зданию Библиотеки Конгресса.

Мы вошли в зал и, не заполнив ни одной бумажки, что было расценено нами как проявление настоящей демократии, были допущены к центральной картотеке.

В большом центральном зале, на удивление, народа оказалось немного: не больше половины зала.

— С чего начнем? — спросила Мальвина.

— Будем искать одиннадцать фамилий.

— Одиннадцать?!

— Одиннадцать.

И я написал на листе: