Олег Агранянц - Тень наркома

— Что это изменит?

— Ничего. Но они откроют урну?

— В этом я не сомневаюсь.

В обед Мальвина предложила:

— Давай все-таки попытаемся разобраться, что произошло ночью.

— Давай.

— Итак, урну они все-таки положили. Но мы не знаем когда. Или до того, как мы начали погоню, или кто-то спокойно поставил урну, пока мы за ними гнались.

— Давай поставим вопрос иначе: убегали ли они от нас или уводили подальше от кладбища? Скорее всего, сначала они уводили нас от кладбища, а потом решили от нас избавиться. И напали только для того, чтобы мы их перестали преследовать.

— Когда мы подъехали, их машины не было. Ты остановился, я вышла, почти дошла до могилы и услышала шаги. Кто-то шел по направлению к выходу.

— По направлению к выходу или наоборот от выхода?

— Этого я не поняла.

— Логично предположить, что некто дошел до выхода, и там его ждала машина. Они, разумеется, видели нашу машину, но сначала должны были забрать человека, идущего по аллее. Отсюда первый вывод: они не хотели, чтобы их «порше» стоял у кладбища, поэтому высадили своего человека и уехали. Он заложил урну в склеп, а они вернулись, чтобы забрать его.

— То есть повторили наш метод.

— Вывод второй: если бы они хотели просто увести нас от кладбища, то подождали бы, пока мы вернемся в машину и рванули бы. Но они отъехали до того, как мы вернулись. Для них было главным, чтобы мы их не увидели. Поэтому сначала пытались от нас уйти, потом стреляли. Кстати, стреляли не по машине.

— Но…

— Если ты помнишь, я наехал на камень и нас отбросило вправо. Поэтому попали в лобовое стекло.

Мы возвращались к этой теме не один раз. И после долгих дебатов пришли к единому мнению: они не знали, что мы следим за могилой, и поступили, как мы: высадили человека с урной, чтобы приехать за ним через какое-то время. Когда вернулись, увидели нас. Человек быстро сел в машину, и они отъехали. Когда заметили, что мы их преследуем, попытались уйти. Не удалось — и они нас обстреляли.

Очевидно, у них в машине был кто-то, хорошо знающий местность: уж очень уверенно он вывел машину на шоссе по дороге, петлявшей в горах. А если это местный, то мы могли его знать. Хотя ни одного «порше» в городе нет. Наверное, если бы мы смогли разглядеть номерной знак этого «порше», то по нему узнали бы владельца.

7 ноября рано утром в салон забежал какой-то субъект.

— Синьор Эуженио, падре Джованни очень просит вас подъехать на кладбище в Муньересе.

Он пытался объяснить, что это важно, но я его не слушал.

Через полчаса мы были на кладбище. Падре Джованни прохаживался около могилы.

— Кто-то заложил урну. И мы не видели кто. Я хочу признаться, синьор Эуженио, я попросил одного прихожанина следить за могилой весь день с самого утра. Но… но он обнаружил, что урна уже в склепе.

У падре был такой удивленный и даже расстроенный вид, что я поверил: появление урны в склепе его озадачило.

Я нагнулся и открыл дверцу склепа. Убедился, урна на месте. А где ей еще быть!

— Значит, этого господина похоронили, — зло произнес я. Я должен быть злым и разочарованным. — Как же так получается, дон Джованни: человек умер седьмого ноября, и уже к утру того же дня его пепел предали земле? Не кажется ли вам, что как-то быстро все произошло?

— Я думаю, — отвечал падре, — умер он раньше.

— Боюсь, что его не было в живых, когда заказывали надгробье. Но он завещал, по каким-то ему известным причинам, похоронить его именно в этот день. Родственники так и сделали.

— Но почему никто не видел этих родственников?! — не унимался я. — Урна прилетела по воздуху?

— Кто-то просто не стал дожидаться этого дня. Привезли урну вчера или позавчера. Так могло быть, не правда ли?

Падре говорил мягко, почти ласково, он видел, что я злюсь, и хотел меня успокоить. Мальвина пришла ему на помощь:

— Теперь мы видим, что этот человек умер и все дела закончились.

— А кто мне… — взорвался я и замолчал, поскольку не знал, что говорить дальше.

— Я не спрашиваю вас, — так же ласково улыбаясь, продолжал падре, — захотите ли вы отслужить молитву за упокой души этого человека.

— Ну уж нет!

— Хорошо, хорошо. Но я за него помолюсь.

— Вы очень добрый человек, дон Джованни, — поддержала падре Мальвина.

Она еще что-то говорила, а я удивлялся, как быстро она научилось сносно болтать по-португальски.

Я взял Мальвину за руку, поклонился святому отцу:

— Нам здесь больше нечего делать.

— Ступайте, ступайте, — мирно произнес падре. — А я останусь. Помолюсь за него.