Олег Агранянц - Валютный извозчик

— Есть какие-нибудь идеи?

— Никаких.

— Что говорят посольские?

— Ничего. А им вообще на все плевать.

— Посол говорит на каком-нибудь языке?

— Только по-русски и то очень плохо.

— Значит, переводчик был с итальянской стороны.

— Очевидно, так.

— Ты знаешь переводчика Министерства иностранных дел, который приходит на переводы?

— Знаю. И вы его знаете. Павлин.

Этого я знал.

— По-прежнему работает?

— А то как же! Только стал еще более важным.

— И все-таки мне не верится, что посол мог доверить перевод Павлину.

— Сейчас время такое. Но… Кое-что я сегодня разведал. Побеседовал с посольским шофером. О том, о сем. Потом невзначай спросил его, как получилось, что посол поехал на прием один. Оказывается, не один. Они заехали за кем-то и поехали с ним к министру. Причем обратно посол сел в машину один.

— Очень любопытно.

— Любопытно.

— Надо бы узнать, в какую гостиницу они заезжали.

— Обижаете, начальник. Они заезжали в гостиницу Валдорф Астория на улице Альберто Кадлоло. Это очень-очень дорогая гостиница.

— Никаких мыслей?

— Никаких. Никто из русских там не живет.

Я подумал, потом попросил:

— Не мог бы ты достать мне домашний адрес Павлина?

Тростников расплылся в улыбке:

— Опять обижаете, начальник. Вот на этом листке написан адрес. Я вам могу объяснить, как туда доехать. Поедете один?

— Один.

— Прикрытие не нужно?

— Нет.

Возле дома, где жил Павлин, стоял автобус «Мерседес» и толпился народ. Я сначала не понял, что происходит. Но потом обратил внимание на надпись на автобусе: «RAI Uno», первая программа итальянского телевидения, и увидел Павлина, беседующего с корреспондентом. Как всегда важный, с трубкой в руке, в бордовом галстуке бабочкой, Павлин стоял у дерева возле нарядной двухэтажной виллы.

Я подошел к маленькому монитору около автобуса и прислушался.

Речь Павлина текла рекой:

— В этот час весь советский народ, полный любви и признательности к своему президенту, встал на его защиту. С именем Горбачева люди идут на митинги, готовятся сопротивляться военному нашествию. Не пропал даром тот огонь свободы, который этот самый великий человек столетия зажег в сердцах своих сограждан, еще пять лет назад бывших послушными рабами тоталитарной машины. Люди выбирают свободу.

Интервью закончилось, телевизионный «Мерседес» отъехал, и Павлин направился к дому.

— Можно вас на минуту?

Он обернулся:

— Конечно, конечно.

— Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.

— Простите, кто вы такой? Я вас не знаю.

— Я сейчас все объясню.

Последние слова я произнес по-русски.

Это подействовало. Павлин улыбнулся:

— Вы советский корреспондент?

— Нет. И я не из посольства.

— Откуда вы?

— Я хотел бы поговорить с вами.

— Это касается нынешних событий в Москве?

— Нет, речь пойдет о событиях недельной давности.

Павлин поморщился:

— Может быть, мы поговорим завтра утром, в Министерстве?

— Это недолго. Всего один вопрос.

— Это срочно?

— Я не стал бы прилетать из Москвы из-за несрочного дела.

Он посмотрел на меня усталым взглядом, что должно было означать: мне, конечно, жаль тратить драгоценное время на вопросы недельной давности, особенно сейчас, когда дорога каждая минута, и вы это могли бы понять; но уж коли вы здесь и из Москвы, а сейчас там…

— Хорошо.

Он подвел меня к увитой плющом резной дубовой скамейке.

Удобная скамейка, оценил я. Ни из дома, ни с улицы нас не будет видно.

— Я вас слушаю.

Я хорошо знаю эту категорию людей: импозантный вид, лоб мыслителя, философская задумчивость и обескураживающе низкие мыслительные способности. Они считают себя гениями, уверены, что перерабатывают и что весь офис держится только на них. Они до упоения самолюбивы и болезненно обидчивы, очень берегут свою жизнь и полагают это совершенно логичным, так как считают ее достоянием всего человечества. Их трудно запугать, но если задавать им несложные загадки, такие несложные, чтобы они могли, поднатужившись, отгадать, то отгадки они будут воспринимать как свое мудрое открытие и, следовательно, как истину в первой инстанции. Ключом в разговоре с ними служат магические слова «вы же умный человек»: «Вы же это понимаете, вы умный человек. Все умные люди поступают так». После этого они непременно сделают то, что никогда бы не сделали, если бы их просили или убеждали, сделают, будучи совершенно уверенными, что приняли решение сами, без чьей-либо подсказки.