Валерия Леман - Богиня кофейного рая

Похоже, мой вопрос Аиде активно не понравился: она слегка нахмурилась и окинула меня неожиданно оценивающим взглядом.

– Честно говоря, я сказала это просто так, к слову. Всерьез я ни с кем продажу Черной Мари не обсуждала, ведь Джимми с самого начала открыто объявил, что это – его дар святой церкви.

– А вы открыто выразили свое несогласие с подобным даром.

Она вновь окинула меня оценивающим взглядом.

– Ну, разумеется, об этом много болтали и даже писали в прессе. Но, поверьте мне, я просто не сдержалась, ведь мы вложили в Черную Мари столько средств, едва ли не разорились на одних ее глазах из танзанита!

Она покачала головой.

– Многие думают, что мы с Джимми – богачи, для которых подобный подарок церкви – просто пустяк. Но это не так. Честно говоря, мне было бы приятно, если бы кто-то МНЕ преподнес подобный подарок.

Наши чашки вновь были пусты. Я улыбнулся Аиде и с ее одобрения заказал еще по чашечке кофе. Пока я делал заказ, она достала из сумочки пудреницу и пару минут критически разглядывала свой носик.

– А вот вы – верующий католик? – Она вдруг наклонилась ко мне, глядя блестящими черными глазами. – Скажите честно: вы реально верите во всю эту чушь: пост, схима, воздержание?

Она усмехнулась и продолжила, не дожидаясь моего ответа:

– Если вы были на нынешней рождественской службе, вы, как и все, вошли в храм после того, как за руку поздоровались с нашим дорогим кюре. Не обратили внимание, что особенно тепло он пожимал ручки дамам?

Она вновь откинулась на спинку стула, небрежно оправляя свое открытое платье.

– Никогда не верила, что любой нормальный мужик может жить без секса. Это касается и священников – они же мужчины, разве не так? Вот и наш кюре, скорее всего, был бы более счастлив, если бы Джимми подарил ему не статуэтку из эбонита, а живую красотку, хотя бы на одну ночь.

Она даже подмигнула мне. Я чуть не поперхнулся. Любопытный факт: черная красавица, с удовольствием обсуждавшая версию виновности альбиноса Лени Куятэ, после моих вопросов о ценах на Черную Мари, бельгийцах и ее собственном скандальном выступлении на тему заявления Джимми о даре церкви вдруг заговорила на весьма фривольные темы. Одновременно и у меня вдруг вновь пробудилось вчерашнее волнение ниже пояса.

Я откашлялся и на всякий пожарный перекинул ногу на ногу, стараясь слегка попридержать пробуждение вулкана. Что это там рассказывал Леня об экспериментах его Маши по части вуду? Вчера меня взволновали стриптизерши в бурке, сегодня – Аида в своих смелых нарядах…

Третья порция кофе была допита, на сегодня вытянуть что-то еще из Аиды не представлялось возможным, а потому я разыграл сценку в духе «и тут Пух неожиданно вспомнил об одном важном деле», поспешив распрощаться.

Аида, пожимая мне руку на прощание, на секунду задержала ее в своих горячих пальчиках.

– Интересные вы, белые парни, – проговорила она, томно растягивая слова. – Такие забавные…

Я хмыкнул, улыбнулся и попросту сбежал. Забавным ли я выглядел, верил или нет всерьез, что меня заговорила некая ведьма по заказу Лениной Машки, но вулканические процессы, неожиданно проснувшись, продолжали набирать обороты, так что я, дабы попытаться прийти в себя, решил первым делом уединиться в маминой квартире.

Едва ли не трусцой выбежав из кафешки, я прыгнул в машину и рванул с места. Черт возьми, лучше всего мою ситуацию описывала старая песня забытых советских времен: «Любовь нечаянно нагрянет…» Все во мне начинало бурлить, и вдобавок в памяти вдруг всплыли картинки вчерашнего представления в «Бурке» с удивительными изгибами девичьих тел. Наверное, поэтому я и машиной управлял несколько нервно, то и дело слыша возмущенные гудки обгоняемых мною автомобилей.

А мне было плевать на гудки и нарушенные правила. Меня словно кто-то водил по кругу, и я никак не мог найти мамин славный домик на карте этого жаркого городка, о существовании которого еще несколько дней назад понятия не имел. Пару раз я, казалось, вот-вот въеду в знакомый дворик, но передо мной вдруг появлялись совершенно незнакомые домишки.

Я уже готов был взвыть, и тут боги меня пожалели: словно чудо, передо мной нарисовалась ярко-оранжевая двухэтажка, перед подъездом которой стояла девица в шортах и майке.

Отгадайте с трех раз, кто это был. Разумеется, черная Маша!

Надо было видеть Машу в тот момент! Она в буквальном смысле побледнела, так что черная кожа приняла пепельный оттенок; девица нервно расхаживала перед подъездом туда-сюда, а при виде меня едва не бросилась с ревом мне на шею. Как говорится, «наша Маша громко плачет». Я вслух повторил эти бессмертные строки, и вместе с выражением моего лица – скажем так, не шибко дружелюбным – это несколько сбило с девицы спесь да самоуверенность, так что она выпалила отчаянно срывающимся голосом: