Владимир Лорченков - Гавани Луны

Ты была в костюме, когда выехала из дома? – сказал я.

Да, мне пришлось соврать дома насчет деловой командировки, – сказала она.

Срочной деловой командировки, – сказал она с улыбкой, покатав во рту виски.

А переоделась я уже за городом, – сказала она.

Ах ты шлюшка, – рассмеялся я.

Но почему обувь?.. – сказал я.

Обувь в сумочку не сунешь, – сказала она.

А чулки, мини и блузка – вполне, – сказала она.

Теперь я понимаю суть истории про Данаю и Зевса, – сказал я.

Вы трахнетесь и с привидением, если захотите, – сказал я.

Интересно, почему в концентрационных лагерях были женщины? – сказал я.

Они ведь и оттуда на свидание бы убегали, – сказал я.

Не кощунствуй, мертвые мстят, – сказала она.

Выпьем, – сказала она.

Мы выпили еще. Странно, но я не торопился. Может, тому причиной знакомство Рины с Любой: моя жена неприятно удивится, увидев ее дома, но стерпит это. А может, моя твердая решимость вырваться из сомкнувшейся вокруг меня ловушки: пизды Рины, которой она так умело орудовала. Мне плевать, даже если она зайдет и увидит, что я трахаю Любу, подумал я. А я собирался это сделать. К тому же, мы оба знали, какой отличный секс нас ждет. Пизда Любы – как, впрочем, и многих других женщин, – была словно под меня шита. Я представил, как ангелицы, щебеча и смеясь, шьют розовую мохнаточку моей Любови на небесах, и распалился. Так сильно, что не удержался и потрогал себя внизу. Люба глядела с пониманием и уже облизнула губы. Следовало слегка притормозить.

Выпьем еще, – сказала Люба.

Уже после, – сказал я.

Ты что, хочешь здесь? – спросила она, не отставляя стакана в сторону.

А ты бы хотела, чтобы я повел тебя в супружескую постель? – спросил я, смеясь.

Боюсь, это плохо для меня кончится, – ответила она.

Мы оба поняли, что она имела в виду. Рина обладала телепатическим даром, и, как и все, кто вооружен им, могла причинить вам неприятности силой одной лишь мысли. Пойми она, что я трахал кого-то в нашей постели, этого «кто-то» ждали бы неприятности в виде отказавших тормозов, умершего родственника, а то и краха на бирже. Эта сумасшедшая умела проклинать. Как я попался на ее удочку?

Все никак не поймешь, почему ты на ней женился? – спросила Люба.

Да, – честно ответил я, и спросил, – а что, очень видно?

Ты уже говоришь это вслух, просто не замечаешь, – сказала она.

Какие вы, мужчины, недалекий народ, – сказала она.

Она просто всосала тебя в себя, и переваривает, – сказала она.

Это я и без тебя знаю, – сказал я.

Как я позволил себе попасться, – сказал я.

Вот в чем загвоздка, – сказал я.

Говорю же, мужчины – сказала она.

Это элементарно, Рина просто навела на тебя порчу, – сказал Люба.

Что ты имеешь в виду, – спросил я.

Она пожала плечами, и не удостоила меня ответом. Налила себе еще. Я свой предыдущий виски еще не допил. Мне вдруг стало понятно, что, если ты оказываешься мужем женщины, которая явно намерена сожрать тебя и ты видел это с самого начала, – без чар здесь не обошлось. Называйте это как угодно. Гипноз, колдовство, волшебство, нейролептические вещества… Ну, что же. Для меня не новость то, что Рина с успехом заменяет собой все женское население Иствика. Или как там звался тот апдайковский городок.

Никто не понимает, как ты связался с ней, – сказала Люба.

А я понимаю, – сказала она.

Рина навела на тебя чары, – сказала она.

С тех пор, как вы сошлись, у тебя вид человека, который пропустил удар в самом начале боя, – сказала она и я вспомнил, что ее последний муж комментировал боксерские поединки.

Вид обалделый, – кивнул я.

Вид человека, который не понимает, как он сюда попал, – сказала она.

Ты женился на ней против своей воли, – сказала она.

Возможно, – сказал я.

И поэтому ты убил ее? – спросила она.

Господи, Люба, – сказал я.

Мне страшно идти в спальню, – сказала она, – там лежит мертвое тело. Я буквально Вижу.

Я пожал плечами, выпил, взял ее за руку и повел в спальню.

Надо было, в конце концов, где-нибудь ее трахнуть.

Вдалеке маячила голова девушки.

Глаза ее были широко раскрыты, словно у древней Медузы Горгоны, которой украшали свои колонны неунывающие греки. Волосы змеились вокруг головы, и то и дело попадали на глаза, но она все равно не моргала. Хотя любой другой на ее месте сдался бы и прикрыл глаза хоть на секунду. Но эта девушка не моргала, потому что была мертвой. И тут меня впервые осенило. Раз ее глаза все еще широко раскрыты, значит, они были такими в момент смерти. Она широко открыла глаза, когда ее убили. И лицо ее спокойно. Значит, это произошло мгновенно и неожиданно, подумал я. Голова, покачиваясь в волнах, пропала, и я вновь увидел на расстоянии одного дыхания – уже не обжигает, но еще чувствуется, – совсем другие глаза. Глаза Любы. Я приблизил к ней лицо, и мы стали целоваться. Она колотила у меня во рту языком, пока я шарил по ее телу руками, заворачивая на пояс юбку. Блузку я разорвал на груди, несмотря на ее негодующее мычание, и толчком раздвинул ей ноги. Она не удержалась и упала на кровать, которая оказалась пустой, что здорово ее удивило.