Джейн Кейси: Пропавшие

Без особого энтузиазма я начала подниматься по лестнице, на ходу повесив сумку на стойку перил.

— Я вернулась.

Последовало некое подобие ответа — шаркающий звук из спальни в конце коридора. Из комнаты Чарли. Дверь была закрыта, и я помедлила на лестничной площадке, не зная, постучать или нет. Именно в ту секунду, когда я решила двинуться восвояси, дверная ручка повернулась. Я уже не успела бы добраться до своей комнаты к тому моменту, когда откроется дверь, поэтому покорно осталась ждать. По первым же словам я пойму все, что нужно знать о том, как прошел ее день.

— Что тебе надо?

Плохо скрытая агрессивность.

Вполне нормально.

— Привет, мама, — сказала я. — Все в порядке?

Дверь, чуть приоткрывшаяся вначале, распахнулась. Я увидела кровать Чарли с немного смятым покрывалом в том месте, где сидела мама. По-прежнему в домашнем халате и шлепанцах, она цеплялась за ручку двери и слегка раскачивалась, как кобра. Она нахмурилась, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Что ты делаешь?

— Ничего. — Внезапно я почувствовала сильную усталость. — Я только что вернулась домой с работы, вот и все. Зашла поздороваться.

— Я не думала, что ты так скоро вернешься. — Мама выглядела озадаченной и смотрела с легким подозрением. — Сколько времени?

Можно подумать, это имело для нее какое-то значение.

— Я немного раньше обычного, — сказала я, не объясняя почему. Не имело смысла. Ей все равно. Ей практически ни до чего не было дела.

Кроме Чарли. Мальчика Чарли. Ее любимца, что тут скажешь. Его комната сохранялась в неприкосновенности. За шестнадцать лет ничего не изменилось. Ни игрушечного солдатика не передвинули, ни плакат со стены не сняли. Стопка одежды так и лежала, ожидая, когда ее уберут в ящик комода. Часы на тумбочке у кровати все так же тикали. На полке над кроватью аккуратно выстроились книги: школьные учебники, комиксы, толстый, в твердом переплете справочник по самолетам Второй мировой войны. Книги мальчика. Все было так, как в день его исчезновения, словно он мог вернуться и продолжить жизнь с того момента. Я тосковала по нему, каждый день я по нему тосковала, но эту комнату ненавидела.

Теперь мама забеспокоилась, теребя в руках пояс халата.

— Я просто прибиралась здесь, — сказала она.

Я не стала спрашивать, что именно требовалось прибрать в комнате, в которой ничего не менялось. Воздух в ней был тяжелый, спертый. Я уловила кислый запах немытого тела и перегоревшего алкоголя и ощутила приступ отвращения. Мне хотелось только свернуть разговор, выбраться из дома и уйти как можно дальше.

— Прости. Я не хотела тебе помешать. — Я отступила по коридору в сторону своей комнаты. — Я собираюсь пробежаться.

— Пробежаться, — повторила мама, прищурившись, — что ж, не смею тебя задерживать.

Мамин тон меня задел.

— Я… я думала, что побеспокоила тебя.

— О нет, развлекайся. Ты всегда это делаешь.

Мне не следовало отвечать. Не следовало попадаться на эту удочку. Обычно мне не удавалось одерживать верх.

— И что это значит?

— Думаю, ты знаешь. — Опираясь на дверную ручку, она выпрямилась во весь рост, оказавшись на полдюйма ниже меня; в общем, не выше. — Ты приходишь и уходишь, когда тебе заблагорассудится. Ты же всегда поступаешь как считаешь нужным, не так ли, Сара?

Чтобы сдержаться, мне пришлось бы досчитать до миллиона. Тем не менее я оставила при себе все, о чем думала и желала бы сказать, а именно: «Заткнись, эгоистичная стерва. Я здесь только из ложного чувства верности. Я здесь только потому, что папа не хотел, чтобы ты оставалась одна, и ни по какой другой причине, поскольку ты давным-давно выжгла всю любовь, которая у меня к тебе была, ты, неблагодарная, жалеющая себя корова».

Вслух же я произнесла:

— Я думала, тебе все равно.

— Думала? Ты вообще не думала. Ты вообще не думаешь.

Нетвердая походка слегка подпортила ее высокомерие, когда она величаво проследовала мимо меня, направляясь в свою комнату. В дверях она остановилась.

— Когда вернешься, не тревожь меня. Я рано лягу спать.

Начать с того, что мне вряд ли захочется с ней общаться. Но я кивнула, как будто поняла, превращая свой кивок в медленное, саркастическое покачивание головой, как только за матерью захлопнулась дверь. Я укрылась в своей комнате с чувством облегчения.

— Невероятная женщина, — сообщила я фотографии отца, стоявшей на столике рядом с кроватью. — С тебя причитается, еще как причитается.

Он с полным равнодушием продолжал улыбаться, и спустя пару секунд я заставила себя двигаться, начала рыться под кроватью в поисках кроссовок.