Елена Яковлева - Со мной не соскучишься

Он встал и, не прощаясь, ушел: не очень-то вежливо с его стороны после всего, что он мне наговорил. Но проходя уже по улице мимо окна, он неожиданно оглянулся и подмигнул мне тем самым глазом, который косил.

Я вернулась домой за какие-то десять минут до Рунова. У Мальчика, выглянувшего в прихожую, лицо было слегка разочарованным: то ли он надеялся увидеть вместо меня любимого патрона, то ли вообще рассчитывал, что я уже никогда не залечу на своей метле в этот уютный рай с евроремонтом.

— Явилась, — протянул многозначительно, — ну-ну… — И нырнул в кухню.

Не исключено, что ему пришлось прерваться на самом интересном месте с крутой перестрелкой, в которой противники окончательно приканчивали друг друга.

Я принялась разглядывать в зеркале признаки красоты, о которой говорил сумасшедший в кафе. Мое лицо показалось мне усталым и бледным: отдельные его детали — глаза, нос, губы — были как бы сами по себе, если можно так выразиться, не объединенные общей идеей. Что означало только одно — я не давала себе труда добавить к внешнему облику хотя бы немного внутреннего содержания, то бишь души, без которой самый утонченный лик не более чем маска.

Мне требовался стимул, и, слава Богу, он не заставил себя долго ждать. Я услышала, как в замочной скважине повернулся ключ: Рунов вернулся домой. Мое отражение в зеркале тотчас ожило, глаза заискрились, волосы засияли, в воздухе запахло жасмином и олеандром, экзотическими фруктами, морским прибоем и продолжительной любовью на теплом песке.

Той ночью я не любила, но позволяла себя любить, и со мной такое случилось впервые. Опыт, который я когда-то приобрела с Кареном, был совсем иным, он всегда вел себя в постели, как испанский конкистадор, осваивающий очередную колонию в святой уверенности, что обращает бесхитростных дикарей-язычников в истинную веру. Рунов мог и так, но мог и иначе, превращая игру, известную со времен Адама и Евы, в неповторимую импровизацию.

Я принимала поцелуи и ласки со снисходительностью богини, ненадолго спустившейся с небес, позволяя себе единственный ответный жест — прикосновение к склоненному затылку Рунова. Хотела бы я знать, о чем он думал в этот момент, если мужчины вообще о чем-нибудь думают во время любви. Я все еще его плохо понимала, я его просто чувствовала, а значит, он был для меня сгустком моих же собственных ощущений и эмоций, образом, созданным из моей же плоти, избавиться от которого можно только посредством его разъятая на составляющие. А вот этого я никак не могла сделать, и Рунов оставался для меня единым и загадочно целым. А тут еще история покойной Ольги. Интересно, как она любила его, что происходило с ней, имел ли он над ней такую же власть или, напротив, был от нее зависим?

И снова мне был сон. Пока он еще продолжался, я уже понимала, что он пророческий. Опять я видела озеро в тумане, клубящемся, словно холодный дым, и медленно, бесконечно медленно стелющемся над водой и засохшими камышами. Я сознавала, что этот туман скрывает нечто важное, и до боли напрягала глаза, пытаясь разглядеть, что там за молочно-белой пеленой, но тщетно: мгла упорно не хотела рассеиваться.

Тогда я села на берегу, обхватив колени руками, и стала ждать. И ждала так долго, что уснула, а разбудил меня глухой, летящий издалека полукрик-полустон:

— Помоги!

Я открыла глаза и увидела чистую гладь озера, лодку и женщину в ней. Это снова была я, улыбающаяся и прижимающая к губам какой-то странный, тускло поблескивающий предмет. Господи, да это же…

Я вскочила, не понимая, где я и что со мной. Голова прямо-таки разламывалась. Надо же такому присниться, а все этот сумасшедший со своими бреднями. Чаша из черепа, бр-р, точно, во сне я пила из нее.

Переведя дыхание, огляделась: за окном уже светало, следовательно, время приближалось к девяти. В квартире стояла полная тишина. Что же все-таки происходило со мной? К чему эти сны, странные встречи, как мне вырваться из плена тревоги и беспокойства?

Я была уверена только в одном: всех нас — меня, Ольгу, Карена, Рунова — что-то связывало, и, пока не распутается этот узел, покоя мне не найти. Выпить бы сейчас, подумала я с тоской, но тут же отказалась от спасительной на первый взгляд мысли. Забыться на час, два, на полдня или даже на сутки в теперешней моей ситуации — не выход. А выход лишь в том, чтобы продолжать раскручивать эту темную историю.

Я три раза нажала на кнопку звонка, прежде чем за дверью послышались признаки какой-то жизни, а именно тоскливое шарканье комнатных туфель. В том, что они были старыми и заношенными, сомневаться не приходилось, только истершаяся кожаная подошва могла издавать такие звуки. Когда дверь наконец нерешительно приоткрылась, я увидела существо неопределенного пола и столь же неопределенного возраста. У существа были пытливые глаза-буравчики, сразу же принявшиеся придирчиво разглядывать мою персону. Думаю, я произвела на него (или на нее?) благоприятное впечатление, чему, вероятно, более всего способствовала моя дорогая шуба.