Владимир Данихнов - Колыбельная

— Тяжело нам, простым людям, живется, — тихо произнес Молния, — всюду глухая стена непонимания. А мы ведь как лучше хотим, верно? — В его глазах набухли слезы, и он шмыгнул носом. — Мы, конечно, иногда ошибаемся, но делаем это от большой любви, да? Любовь не так просто выразить. Не знаем мы, как ее выразить, не научены, вот в чем закавыка. Но мы хотя бы пытаемся. В отличие от всякой мрази. Ох, сколько мрази на свете. Страшно подумать. Да что тут говорить: давай лучше споем. — Он прочистил горло и запел «Ой, цветет калина в поле у ручья».

Танич чуть не подавился сарделькой. Это сон, подумал он, такого не бывает. Он тайком ущипнул себя за руку, надеясь проснуться, но пробуждения не наступило. Молния прекратил петь. У него глаза светятся в темноте, подумал Танич, боже мой, у этой твари светятся глаза. Он сделал глоток из бутылки, чтоб немного успокоиться. Его трясло. Молния протянул ему пару кусков ржаного хлеба. Танич кивнул: спасибо, — и положил сардельку на хлеб. Мякиш намок от жира.

— Ну, продолжим, — сказал Молния. — Кроме того, я BallsCracker с форума городских сплетен. Я немного пофоткал здешние места. В том числе мою «газель». Ты знаешь, я люблю фоткать. «Остановись, мгновенье, ты прекрасно» и всё такое. В душе мы все люди искусства, верно, дружище? — Он подмигнул Таничу. — Затем я выложил фотки на форум. Надеялся, что ты увидишь их, поймешь мой намек и придешь. И вот ты здесь. — Он шутливо пихнул Танича кулаком в плечо. — Небось, не ожидал, что тебя водкой угостят?

— Не ожидал, — выдавил Танич.

Он украдкой посмотрел на спящего: тот еле заметно шевелил губами. Глазные яблоки быстро вращались под веками, на бледном лице лежали глубокие тени. Похоже, ему снится что-то страшное, подумал Танич.

Молния проследил за взглядом Танича:

— Ах, этот… Специальный человек, чтоб ты знал. Немного заигрался в детектива, но парень хороший. Надеюсь, он присоединится к нам. Или нет. Посмотрим.

— «Присоединится»? — переспросил Танич.

Лицо Молнии сделалось серьезным.

— Ну да. Я думал, это очевидно. Мы с тобой одинаковые, дружище. Мы должны объединить усилия, чтоб город почувствовал нашу любовь. Я бы даже сказал «прочувствовал». Конечно, объединяться мы будем под моим брендом. Прости, но Солнечный Заяц вышел в тираж. Да и кому такие мастодонты, как ты, сейчас интересны. Одно убийство за полгода, а то и в год — тоже мне, удивил. Будущее за проектом «Молния». Быстрее, больше, лучше! Вдвоем, но под одним именем. Незачем распыляться. Вместе мы горы своротим. О Молнии заговорят за рубежом. Как тебе? За рубежом, дружище! Русский маньяк, известный на западе, — звучит! Качаешь головой? Зря. Маньяки-одиночки давно устарели. В больших городах еженедельно пропадают десятки людей; всем плевать. Но что, если пропадет сто? Тысяча? Что, если мы украсим расчлененными трупами главную елку страны? Люди в панике. Кто виноват? Виноват Молния! Один только Молния! Злой гений Молния! Гитлер по сравнению с Молнией — святой! Кто будет знать, что Молния — это два разных человека? То есть пока два человека; со временем нас станет больше, я уверен. Как тебе идея? Странно, что раньше никто не додумался. Не зря говорят, что всё гениальное просто.

— Я… — Танич запнулся. — Я не такой, как ты.

Молния посмотрел на него с удивлением.

— Что?

Танич повторил тверже:

— Я не такой.

Молния расхохотался:

— Ого, да у нас тут д’Артаньян завелся! Ну да, не такой. Убиваешь не только девочек, но и мальчиков. Совсем не такой.

— Я убиваю… — начал Танич и поправился: — Убивал детей, которых в будущем ждали мрак и смерть.

— Обалдеть: прям рыцарь на белом коне! — удивился Молния. — Можно взять у тебя автограф? — Он приблизил к Таничу свое румяное лицо, и Танич почувствовал вонь гниющих зубов. — Дружище, да где гарантия, что всех твоих детей в будущем ждал мрак; ты знаешь, сколько народу выбралось из задницы? Я имею в виду не всякую шваль, которая только думает, что выбралась, а действительно талантливых ребят. Не знаешь? А я знаю. Я читал про них в «Википедии». — Он победно взглянул на Танича.

Танича колотило.

— Я… — промямлил он. — Я…

— Что, неприятно правду выслушивать? — Глаза Молнии блеснули. — А ты как думал? Вообще я в тебе потихоньку разочаровываюсь. Серьезно. Сам посуди: приперся сюда с ножом за пазухой; качаешь права; ни одного тоста до сих пор не произнес. Ни одного вшивого тоста — а ведь это древний русский обычай! А нож? Думал, я не замечу, что у тебя нож за пазухой? Зачем он тебе? — Он сделал глоток из бутылки, крякнул. — Ну ладно, думаю, мало ли для чего этому парню нож. Может, колбасу резать. Угощу его водкой, поговорю по душам. Он же простой русский парень, должен понять мои глубинные чувства. И что же? Угостил, сделал выгодное предложение. А он, сволочь неблагодарная, смеет утверждать, что он, видите ли, выше меня. Он, оказывается, принц света, а я, значит, дерьмо на палочке. Ну не скотина ли? — Он повернул голову. — Гордеев, как ты думаешь: скотина он или не скотина?