Анна Данилова: Прекрасный возраст, чтобы умереть

– Вот-вот. Думаю, что и тебе первое, что пришло в голову в связи с этим делом, это место преступления. Да если бы этот Гинер запланировал убийство, то уж постарался бы, во всяком случае, чтобы вокруг не было свидетелей.

– Ладно, Глаша, всякое бывает. Вот встречусь с этим Гинером, поговорю с ним, попытаюсь понять, что он за человек, тогда уже и будем размышлять на тему: он или не он. А ты постарайся собрать как можно больше сведений о самой Валентине. Сама знаешь, как действовать.

– Ты спрашивала меня, есть ли у меня план? Так вот. Собираюсь наведаться в ее мастерскую. Потом поговорю с соседями, встречусь с ее сестрой, найду друзей…

– Сестра – это не менее интересно, чем Гинер, – заметила Лиза, повязывая вокруг шеи красный шарф. На ней была короткая меховая куртка и длинная красная в черную клетку шерстяная юбка. – Гинер не был ее официальным мужем, он был, говоря дубовым языком, ее сожителем, а потому ничего не выигрывал от ее смерти, в материальном плане. А вот сестра… Короче, действуй, Глашенька. Поехали.

Они вышли на заснеженное крыльцо, Глафира тщательно заперла двери их адвокатской конторы, Лиза направилась к своему любимому «Крайслеру», которого называла не иначе как «Хидклиф», Глафира села в скромный «Фольксваген».

Конечно, размышляла Глафира, встреча с Гинером в плане информации будет, несомненно, более плодотворной. Все-таки он был практически мужем Соляных. С другой стороны, разговор с человеком, которого обвинили в убийстве жены, который, по сути, сам признал свою вину, раз отказался от адвоката и не сопротивлялся судьбе, может быть очень сложным. Ведь понять Гинера не так уж и просто. А значит, трудно будет докопаться до правды.

С адресом Валентины Соляных, равно как и с информацией о ее сестре, Глаше помог Сергей Мирошкин, следователь прокуратуры, с которым Лиза и Глафира работали зачастую вместе, параллельно, и были друзьями. Сейчас, правда, он не был связан с делом Гинера, что также было неплохо, он хотя бы не будет вмешиваться в ход расследования.

Сергей сказал (а ему, вероятно, подсказал следователь, который вел дело Гинера и с которым Глафире еще наверняка предстоит познакомиться), что мастерская Соляных находится на одном этаже с ее квартирой, в самом центре города, позади цирка, в старом квартале, отданном богеме. Здесь, в густонаселенном месте, застроенном старыми двух– и трехэтажными домами, селились в основном профессиональные художники, скульпторы, актеры, артисты цирка. Здесь же доживали свой век одинокие балерины и артисты оперы и оперетты. Единственный дом серого камня, выглядевший более-менее крепким и свежеотреставрированным, и был домом под номером двадцать, в котором должна была находиться мастерская Валентины Соляных.

В лучах холодного декабрьского солнца кружево инея на окнах сияло нежно-розовым. Словно внутри дома горела огромная розовая лампа.

Невысокое парадное крыльцо было мраморным, вычурным. Глафира припарковала машину рядом со ступенями, вышла, поднялась и позвонила в дверь.

Дверь тоже была новая, массивная, темного полированного дерева с золоченой ручкой.

Рассчитывать на то, что в доме кто-то есть, почти не приходилось. Вряд ли наследница Соляных, ее сестра, живет здесь, в этом довольно-таки специфическом и шумном по вечерам месте. Наверняка ночами богема веселится тут до утра, смешивая кровь с вином, а чувства с кровью. Эмоциональные, обреченные на одиночество и непонимание люди зачастую распускали руки, прокладывая себе дорогу к истине таким вот грубым образом. Хотя, скорее всего, это все же происходило тогда, когда в их ангельскую, отмеченную печатью божественного таланта братию вторгался инородец, чужак, решивший поживиться за счет простого, душевного люда, напиться за его счет. Отсюда – поножовщина, страшные драки…

Глафира все еще стояла на крыльце, задумавшись о людях, причислявших себя к особой касте, именуемой звучным и таинственным словом «богема», пытаясь примерить их образ жизни на себя и понять, какими же талантами наделена она сама, как вдруг за дверью послышались отчетливо шаги.

Сестра? Кто? Ведь она приехала сюда безо всякой надежды встретить хотя бы кого-то из окружения Соляных.

– Кто там? – услышала она высокий нежный голос и поежилась от холода, как если бы услышала голос потерявшегося и запертого на сто замков призрака самой Валентины Соляных.

– Меня зовут Глафира Кифер, я пришла по поводу аренды мастерской… – сказала она, чтобы внести хотя бы что-то человеческое, живое в общий призрачный фон этого холодного зимнего утра.