Сергей Сибирцев - Привратник 'Бездны'

- Он, пидер, про все читал. Он же интеллигенция! Дедушка Ленин его сучью породу сраньем звал! Опетушим за милую душу, только хрюкать будет... Сранье оно и в Африке сранье!

"Молчаливый" в этом месте гмыкнул несколько иначе, вероятно подивившись экзотическим познаниям и эрудиции своего боевого товарища. Однако не преминул, и поправить, выявив собственную недюжинную начитанность по части первоисточников:

- Говном, мальчик, говном называл Владимир Ильич Ульянов российскую самодержавную прослойку, которая мешала ему и его братанам творить мировую пролетарскую революцию. Господин Типичнев, надеюсь помните из школьной хрестоматии, - ваш гениальный тезка был весьма немилосерден к своим оппонентам. Сегодня - вы мой оппонент. И жить вам осталось всего ничего... При условии нарушения нашего контракта. Поймите, Вольдемар, вы попали в прескверную историю. Попали не по своей воле. Но этот факт, отнюдь не в вашу пользу. Помните, при власти КПСС - незнание закона, кто переступил его, не освобождает гражданина от сурового возмездия. Простите за косноязычие, я не юрист, - я всего лишь, как изволите выражаться - бандит. Ваша жизнь сейчас на кону. И никто, ни родная доблестная милиция, ни ваши полудохлые друзья, ни сам Всевышний вам не помогут. Я полагаю, что вы... Я уверен, что инстинкт самосохранения вам не чужд. Отнюдь, не чужд...

Повторив с некоторым актерским нажимом последнее слово, "бригадир", резко отлепился от моей шеи, и, воздев бандитское жало ножа к потолку, как бы призывая, в немые свидетели Всевышнего, легко спрыгнул с моего мелко (вновь) дрожащего организма, который уже внутренне изготовился для принятия вовнутрь себя издевательской стали...

И снова недооценил я маневра просвещенного "неюриста", толковавшего мне о немилосердности вождя мирового пролетариата.

Собираясь с мыслями, которые точно пересушенный песок, подло проскальзывали между пальцами-извилинами, рассыпаясь тотчас же, уносясь неизвестно куда, я не придал особого значения, что знаток ленинских цитат, грациозно пятясь от меня, поверженного, глупо раскинувшегося, вдруг притормозил, не спуская с моих хлопающих глаз своего, окончательно зачерненного надбровными дугами, эпигонски маньячного влажного взора...

Презентабельный старший группы отпрянул на культурное расстояние, оказывается лишь для простейшего спортивного финта. Для обыкновенного футбольного замаха-броска, когда вместо мяча под носок башмака подвернулось мое мужское хозяйство, вольно расположившееся в семейных цветастых трусах.

Разумеется, я бы нарушил правду жизни, нагло утверждая, что так называемое "очко" у меня до сих пор не сыграло.

Именно мошонка моя давно уже трепетно сгруппировалась, выдавая храбреца-хозяина, который все пытался здравомысляще витийствовать, призывая к разуму и сердцу ночных налетчиков.

Именно от причинного нервного центра неслись самые бессмысленные панические сигналы в мою еще не окончательно ошалевшую голову, которые я опять дилетантским образом пытался купировать, приспособиться к ним, точно доверчивое несмышленое дите, мечтающее изо всех сил, что вот-вот придут взрослые строгие папа и мама и как следует разберутся с его обидчиками...

3. Унижение

Следствие профессионального шлепка ногой было таково: к сожалению, я остался при полном сознании (собственно этого эффекта господин "садист" и добивался), но зато впервые в жизни познал истинно девственную боль...

Когда-то в далеком младенчестве в какой-то мелкой потасовке мне досталось коленном в пах. Помню мерзкий приступ тошноты, который держался час или чуть больше. Сейчас я плавал в иной тошноте. Качественно иная боль вобрала всего меня в свою плотную безмерно безжалостную пасть. Эта незримая пасть выдавливала меня, мои распухшие мозги, точно я существовал целиком в неком чрезвычайно пластичном хрупком тюбике.

Весь я - клейкая гелиевая паста, - я под прессом титанических плит, не сдвигаемых целое тысячелетие...

Разумному человеку терпеть подобное измывательство от боли долго нельзя, можно сойти с ума, - вернее, даже следует сойти с круга обыденных ценностей, которыми так всегда дорожит глупое существо, кичащееся смешным автопрозвищем - хомо сапиенс...

Меня отбросило к стенке с такой стремительностью, что моя макушка впечаталась в старый настенный пыльный ковер с силой слепого тарана.

Вероятно, это двойное ударно-убийственное действие и породило странный медицинский феномен, когда я не то минуту, не то целый час балансировал между бытием и не-бытием, умудрившись не соскользнуть ни в какую из этих пропастей.