Рут Ренделл - Демон в моих глазах

К счастью, в этот день в «Грейнерс» было не очень много почты, а все книги находились в идеальном порядке, поэтому Артур писал все новые и новые варианты, находя захватывающим сам процесс сочинения. Большинство из вариантов оказывалось в корзинке для мусора, но к часу дня он создал наконец окончательный вариант – это был почти идеальный образец писем такого рода, написанный от руки – печатать подобные письма было признаком дурного тона.

Уважаемый мистер Джонсон, прошу Вас принять мои искренние извинения за то, что по ошибке я вскрыл письмо, изначально предназначавшееся Вам. Принимая во внимание всю серьезность вмешательства в Ваши личные дела, считаю своим долгом объясниться. Я сам ожидал письма из районной управы Кенборна в ответ на мое собственное письмо. В этом письме я требовал от них принять меры в связи с прекращением регулярной уборки мусора в нашем районе. Увидев на конверте штамп районной управы, я не задумываясь вскрыл конверт и только тогда понял, что письмо предназначается Вашему вниманию. Заверяю Вас, что прочел я ровно столько, сколько было необходимо, чтобы понять свою ужасную ошибку. В надежде на то, что Вы извините мне этот непреднамеренный проступок,

остаюсь искренне Ваш,

Когда же Антони Джонсон вернется домой? Артур вошел в 142-й дом в час пятнадцать. В доме стояла тишина. Он был пуст, и лавандовый конверт все еще лежал нетронутым на столике в холле. Рядом с ним Артур аккуратно положил письмо из управы и свою собственную записку, скрепленные скрепкой для бумаг. Когда он вернулся с работы около половины шестого, письмо все еще лежало на том же самом месте, а в доме все еще никого не было.

Поднявшись к себе в квартиру, Артур принялся размышлять о том, какой может быть реакция Антони Джонсона. А может быть, все это происшествие было не чем иным, как Божьим даром? Антони Джонсон прочитает записку, растает от ее искренности и прямоты и немедленно поднимется в квартиру Артура, чтобы сказать ему, что он все понимает и не держит на него зла. Вот это будет его, Артура, шанс. Он поставил чайник и расставил на подносе свой самый лучший чайный фарфор. После этого открыл замок и оставил дверь запертой только на щеколду, чтобы Антони сразу увидел, что здесь его ждали. Потому что, хотя поить кого-то чаем и вести светские беседы было само по себе непереносимо, сейчас это было самым главным из того, что мог сделать Артур. А как будет здорово, если во время разговора Антони Джонсон сообщит Артуру о своем намерении найти работу – ведь именно об этом шла речь в злополучном письме…

Артур уселся у окна и стал следить за улицей. Первой дома появилась Ли-Ли Чан. На этот раз ее привез домой другой молодой человек, на зеленом спортивном автомобиле. Через десять минут после того, как они вошли в дом, Артур услышал, как китаянка щебечет по телефону.

– Нет, нет, я же говорю тебе, что мне очень жаль, – у нее было очень мягкое произношение и иногда вместо буквы «р» у нее получалась почти буква «л». – Тебе надо отдать театральные билеты какой-нибудь хорошей девушке. Я помою голову и останусь дома. Глупый! Я не люблю тебя, потому что мою голову? Да ты сам-то слышишь, что говоришь? Конечно, я люблю тебя – я люблю очень, очень, очень многих людей! Ну а теперь – до свиданья!

Артур чуть не свернул себе шею, пока смотрел, как она, вместе со своим молодым человеком, запрыгнула в автомобиль и они умчались в направлении Кенборн-лейн. Артур продолжил свое ожидание. Появилась, как всегда угрюмая, Веста Котовски. Вот уж кому бы точно не помешало провести вечерок дома и вымыть наконец свои жирные космы.

Антони Джонсон появился из арки, ведущей к Ориэл-мьюз, в шесть ноль пять. Артур наблюдал, как он приближается к дому – высокая, хорошо сложенная фигура, симпатичное лицо с прямыми чертами, копна густых волос на гордо посаженной голове. Неожиданно в душе у Артура зашевелилось чувство то ли зависти, то ли раздражения. Но это чувство не было вызвано тем, что другой Джонсон оказался красивым мужчиной – Артур считал, что и сам был совсем недурен собой, – и не тем, что он заселился в комнату № 2. Скорее это было вызвано тем, что в процессе своей таинственной работы природа оказалась добрее к Антони, чем к нему самому. Природа не наделила этого человека склонностью, которая ставила его свободу и жизнь под постоянную угрозу…

Входная дверь закрылась со звуком, который был чем-то средним между почти бесшумным закрыванием двери самим Артуром и сотрясающим все здание хлопаньем Джонатана Дина. Прошло десять минут, пятнадцать, полчаса. Артур сидел как на иголках. Для чая было уже поздновато. Ему уже пора готовить себе ужин. Мысль о том, что кто-то может постучать к нему в дверь, не говоря уже о том, чтобы войти в квартиру, когда он ест, была непереносима. Нужно ли ему спуститься самому? Возможно. Возможно, он должен спуститься и еще раз, устно, повторить то, что было написано в записке.