Рут Ренделл - Живая плоть

Он купил «Тэтлер», «Рейдио таймс», «Ти-Ви таймс», «Уот кар?», «Хаус энд гарден» и читал их, не вставая с инвалидного кресла. Вечером он смотрел телевизор, выключив звук и приоткрыв дверь, чтобы не пропустить телефонный звонок. В пятницу позвонила Клара – чтобы спросить, помнит ли он, что забыл у них свой свитер. Сегодня утром она отправила его заказной бандеролью. Она говорила о красном свитере фирмы «Маркс энд Спенсер». Виктор не хватился его, потому что стояла жара, но пожалел, что не забыл там куртку или еще чего-то с более престижным ярлыком.

Клара не пригласила его, но походя заметила, заканчивая разговор, что они скоро увидятся. Виктору понравилось это небрежное принятие его как друга, в нем не было ничего формального, не было необходимости говорить, какой приятной была прошлая суббота, каким хорошим было его вино, как они предвкушали новую встречу. Это было прошлое, оно осталось позади. И Виктор сказал себе, что доволен, что его не пригласили. Если бы он поехал туда в ближайшие выходные, то празднование дня рождения могло значительно осложниться. В дружбе должны быть перерывы, подумал он, должны быть передышки. Но когда он услышал короткие гудки, то все еще стоял в темном коридоре, держа трубку в руке, а потом зашептал в микрофон то, чего не смог сказать ей, когда она еще была на линии: «Доброй ночи, Клара. Доброй ночи, дорогая Клара».

Этих слов Виктор еще не произносил ни разу в жизни. Он взял карандаш с верха телефонной коробки и написал рядом с телефонным номером Дэвида: «Клара».

В продовольственном отделе универмага «Харродз» Виктор смотрел на деликатесы, на сыр, холодное мясо, рыбу и салаты. Он изучал торты и фрукты, их ценники и так и не смог сделать выбор, потерявшись в этом богатстве красок и изобилии продуктов. Но он вернется сюда в ближайшую субботу и купит все, что захочет, и отлично отпразднует свой день рождения. Снова возьмет напрокат машину. Жаль, что нельзя взять напрокат холодильник.

От фотографа пришли отпечатки с указанием, что это не финальные варианты, а лишь просто образцы. Виктор подумал, что даже в таком состоянии фотографии для него вполне хороши. Он не знал, что выглядит так молодо. Как ни странно, годы, проведенные в тюрьме, мало сказались на его внешности, хотя до этого дня он был уверен в обратном. С фотографии на него смотрело серьезное, красивое, несколько скрытное лицо. Губы были чувственными, и только взгляд глаз, суровый и мрачный, мог сказать, что человеку на портрете уже далеко за тридцать. На одной из фотографий он был снят в профиль, на двух других – анфас. Он никак не мог решить: подарить Дэвиду с Кларой фотографии в рамках или просто в кремовой папке с неровными краями, полученной от фотографа? Виктор мысленно задал этот вопрос Кларе, но, как обычно, она не ответила.

Холодильник был у Мюриель. Огромный, с просторной морозильной камерой, необходимый для тех, кто ведет такую жизнь, как она. Но Виктору не хотелось спрашивать ее, можно ли оставить продукты, которые он купит в «Харродз», у нее в холодильнике на две недели. Она, скорее всего, не разрешит. Кроме того, у него возникла странная мысль, что раз он использует ее дом как своего рода банк, между ними больше не должно быть родственных отношений. Он решил, что с этого дня Мюриель потеряла племянника, а он больше не считает ее тетей. И в этом виновата только она и ее агрессивное отношение к нему.

В каком-то смысле дом Мюриель и впрямь походил на банк, выставляющий у главного входа банкоматы (таких не было, когда он попал в тюрьму). Теперь все гораздо проще – вставляешь пластиковую карточку, набираешь секретный код и получаешь свои деньги. В случае, когда он имел дело с домом Мюриель, ему нужно было добыть ключ и определенную толику смелости. Сейчас деньги ему были не так уж нужны: посчитав наличность, Виктор решил, что их вполне хватит до конца будущей недели. Он гулял по Эктон-Хай-стрит и остановился посмотреть на холодильники в витрине демонстрационного зала. Когда у него будет своя квартира, холодильник ему определенно понадобится, но сейчас его некуда было поставить: инвалидное кресло заняло почти все свободное место.

Возвращаясь, Виктор проходил мимо джапповского магазина. Посреди витрины, за подносом с викторианскими ювелирными изделиями, стоял отцовский письменный стол. Подвешенный ценник был повернут так, чтобы его не было видно с улицы: такой уловкой пользуются торговцы антикварными и подержанными вещами. Но в данном случае, если Виктор постарается, он сможет его разглядеть. Он наклонился так, что его голова чуть не касалась колен, но все же умудрился рассмотреть ценник: 359 фунтов 99 пенсов. А старьевщик заплатил ему за все 410! Значит, Джапп еще тогда знал, что стол антикварный. А если стол стоит так много, сколько могут стоить остальные вещи? Может быть, цена его мебели ближе к четырем тысячам фунтов, чем к четыремстам?