Татьяна Устинова - Отель последней надежды

— Вы говорите по-французски?

— Нет, — сказал американец беспечно. — Но у меня же будет французский бульдог, и сам я буду французский таксист, так что придется выучить.

Надежда сбоку посмотрела на него.

Странно было ехать в лимузине в порванной юбке с начальником службы безопасности американского президента и разговаривать про парижское такси и бульдогов!

— Здесь нужно развернуться. Сквозной проезд закрыли, потому что затеяли ремонт.

— Налево или направо?

— Прямо, а на светофоре налево, под стрелку.

Надежда потерла нос, который, кажется, был чем-то испачкан.

Ну да, она же вытирала его грязной рукой, когда упала! Господи, скорее бы домой, скорее бы в ванну, осмотреть повреждения, снять разодранную юбку и позвонить Лидочке! Может, хоть она скажет, что теперь делать с американцем, который почему-то оказался лучшим другом.

Это было не правильно, и думать про него как друга было категорически запрещено, но с той минуты, как он перепрыгнул заграждение Исаакиевского собора и пошел прогуливаться под колоннами и потом сказал что-то вроде «лежачего не бьют», он стал казаться.., своим.

Она и орала на него в скверике именно как на своего!

Вспомнив, как орала. Надежда решила, что должна извиниться.

— Господин Уолш, — сказала она, — я хотела бы попросить у вас извинения за то, что так.., несдержанно вела себя по отношению к вам. Как правило, я этого не делаю, и кто угодно из служащих отеля подтвердит вам, что я всегда стараюсь быть корректной.

— Отличная речь, — похвалил Уолш.

Именно так сказал бы «старый друг», если бы она вздумала столь витиевато перед ним извиняться за какую-нибудь глупость!

— Вот у той двери остановите, пожалуйста.

Лимузин мягко причалил к бордюру, который в Питере неизменно именовался «поребрик», и американец посмотрел на нее.

— Наверное, вам лучше перевернуть юбку.

— Как?!

— Наоборот. — И он показал, как именно. — Чтобы ваш.., разрез оказался спереди или сбоку. Так будет меньше заметно.

Надежда повиновалась и, отчаянно сопя, перекрутила юбку. Крутить сидя было очень неудобно, и сопела она от усердия.

— О'кей, — опять похвалил ее Уолш. — А теперь выходим, и я все время иду слева от вас.

— Благодарю вас, Дэн, не нужно так затруднять себя.

— Вот именно. Не нужно так затруднять себя, Надежда. И не выходите, пока я не открою вам дверь.

Она покорилась. Ну хорошо, хорошо, дверь так дверь!.. Мою сумку ты сегодня уже спас, поэтому я тебя слушаюсь.

Тут ее осенила мысль, что у нее может быть беспорядок, а американец явно вознамерился провожать ее до квартиры!

Нет, ничего ужасного нет, конечно, но кровать совершенно точно не застелена — с тех пор, как ушел ее муж, она ленилась убирать, — и чашек немытых полно, и кофе, наверное, кончился.

С тех пор, как муж ушел, она пила кофе в «Англии» с Лидочкой, а дома не пила!.. И хорошо бы Марья Максимовна не заметила ее триумфального возвращения в порванной юбке и с американцем!.. Она человек строгих правил и уже несколько раз с пристрастием допрашивала Надежду, почему не видно ее мужа и куда он так надолго подевался.

Надежда врала что-то насчет затяжных командировок и старалась прошмыгнуть побыстрее, чтобы избежать дальнейших расспросов, и, даже когда приносила печенье, погостить ни разу не осталась.

В парадной было прохладно и тихо, по чистым мраморным ступеням, стершимся по краям, скакало солнце.

Может, пронесет и никто не встретится?!.

И конечно, не пронесло!

На третьем этаже в лифт поместился сосед с того же этажа, тихий старичок в касторовой шляпе. Он вошел, учтиво приподнял свою шляпу и осведомился, вверх или вниз.

Надежда проскулила, что вверх, и судорожно запахнула располосованную юбку. Старичок ответствовал, что в таком случае и он проедется наверх — он выговорил по-питерски «наверьх», — и отдельно кивнул полковнику Уолшу.

Тот, конспиратор хренов, не нашел ничего лучшего, чем расплыться в каучуковой улыбке во все сто восемьдесят восемь зубов и пролаять в ответ:

— Хау ар ю?!

Старичок посмотрел в ужасе и забился в угол. Будет теперь в доме разговоров! Мало того, что муж ушел, так она еще иностранцев таскает!

У двери в квартиру Надежда начала было раздраженно прощаться — Уолш опять раздражал ее, как вечером, когда «экскурсия по Санкт-Петербургу» только началась, — но он не ушел, ждал, когда она откроет дверь.

— Бай-бай, — по-иностранному настаивала Надежда, гремя многочисленными ключами, каждым из которых нужно было попасть в свой отдельный замок.