Наталья Солнцева - Принцесса из Шанхая

Павел Андреевич не сопротивлялся, он не успел толком сообразить, что происходит. Он пальнул наугад, на шум и метнувшуюся около трансформаторной будки тень, на громкую, испугавшую его возню.

– У вас пистолет с глушителем всегда с собой? – защелкивая на его запястьях наручники, поинтересовался Смирнов. – Как носовой платок, да? Непременный атрибут истинного джентльмена.

– Какое вы имеете право? – рявкнул, опомнившись, Треусов. – Освободите меня немедленно. Мне угрожали! На меня хотели напасть! С тех пор как убили мою жену… я ношу с собой оружие!

– Для самозащиты? Как я сразу не догадался?! И куда же вы направлялись в столь поздний час, милейший Павел Андреевич… невзирая на грозящую вам опасность?

– Не ваше дело!

– Как сказать, – ухмыльнулся сыщик. – Возможно, я ваш ангел-хранитель. А вы, вместо благодарности, грубияните! Стыдно, дорогой.

И тут, словно в подтверждение его слов, из тени вышел Ростовцев, в одной руке держа винтовку, а в другой… Лику. Шапочка с козырьком свалилась с нее во время борьбы, волосы растрепались, а глаза сверкали, как два пылающих угля.

– Минуту назад пуля из этого ружья разнесла бы вам голову, Треусов, – заявил он. – Женщины, которые выросли в тайге, умеют попадать в цель. Вы мне жизнью обязаны. Но я прошу только одного – объясните, ради бога, что происходит?!

– Ах ты… – задохнулся от возмущения Павел Андреевич. – Дрянь! Маленькая подлая сучка! Ты меня обмануть вздумала?

Лика молчала, тяжело дыша, но глаз не опускала. Смирнов показал ей пистолет с глушителем, из которого выстрелил Треусов.

– Видите, какую игрушку берет джентльмен, отправляясь на свидание?

– А она?! – завопил Павел Андреевич, пытаясь вырваться из крепкого захвата сыщика. – Я же говорил, что меня хотят убить! Она сюда зачем с ружьем явилась? Я защищался…

– Как вам удалось выманить его из дома, Лика? – спросил Всеслав. – Что вы ему такое сказали?

Ростовцев повернул ее лицом к себе, легонько встряхнул.

– Говорите же! Я… не дам вас в обиду, как бы ни сложились обстоятельства.

– Да, мадемуазель, – поддержал его сыщик. – Вы уж соблаговолите объяснить свой поступок.

– Я позвонила ему из автомата… и сказала… – невнятно начала она, – сказала… что узнала его там, в «Элегии», и догадалась, чего он добивается. Я предупредила, что… все расскажу сыщику, если он не оставит меня в покое. Я притворилась испуганной, не в себе… я и правда боюсь его. Он не остановится!

– Вы… собирались убить Треусова? – не поверил своим ушам Альберт Юрьевич.

– У меня не было другого выхода. После моих слов он не стал бы ждать и часа! Я не сомневалась, что он захочет избавиться от меня, после того… – Она запнулась, не договорила, закончила фразу по-другому: – И… решила его опередить. Я бы не промахнулась.

– Вы же не знаете города, – удивился Ростовцев. – Пока вы добрались, пока нашли нужную улицу… А если бы он вышел из дому раньше, чем вы рассчитывали, если бы… – Тут он вспомнил, как «парень», за которым он следил, воспользовался таксофоном, будучи почти у цели, – и замолчал. Лика не казалась умной, она в самом деле была умна.

Вдогонку его мыслям она покачала головой:

– Я позвонила, когда добралась до места.

Теперь молчал Ростовцев. Лика предстала перед ним не совсем такой… вернее, совсем не похожей на тот образ, который он создавал в своем воображении. Настоящая Лика поставила его в тупик, поразила его… что, как он полагал, было не под силу ни одной женщине. Впервые он не вспомнил о Юле, о непроходящей юношеской любви к ней, не начал сравнивать, не затосковал…

– Вы действительно узнали его в «Элегии»? – с сомнением спросила Ева.

– Нет, конечно. Вы же сами дали мне адрес и телефон!

Треусов угрюмо молчал. С каждым мгновением он сникал, съеживался, уменьшался в размерах… таял, будто сугроб от весеннего тепла. Его бравада, его злость улетучились. Его лицо приобрело землистый оттенок, чего, впрочем, в темноте не было заметно. До него медленно доходило, что он проиграл – теперь уже окончательно и бесповоротно. Эти люди – Смирнов, Ростовцев – не относились к разряду тех, кто побежит в милицию. Они будут вершить свой суд…

Как ни странно, не это пугало Павла Андреевича: его пугала перспектива полного банкротства – вереница картинок из тягостного будущего промелькнула в его сознании. Что будет окружать его? Никчемный сын, который его ненавидит; призрак Стеллы, которая мучила его при жизни, а теперь станет его ночным кошмаром; любовница, оказавшаяся лесбиянкой; обвал его бизнеса. Крушение всех его надежд. Какой смысл продолжать жить? Как? На какие средства? В какой роли? Под личиной чудовища прятался… шут, жалкий бездарный комедиант!