Галина Романова - Неплохо для покойника!

— Там Иван, он потерял много крови, он ранен, — устало произнесла я. — Помогите ему, пожалуйста….

— Успокойся! — погладил мой шеф меня по голове. — Идем, я отвезу тебя домой. Ты отдохнешь, успокоишься. Все будет хорошо! Весь этот кошмар закончился. Теперь это уже часть твоего прошлого. Поехали домой…

Снег крупными хлопьями сыпал на землю, укрывая пуховым одеялом все вокруг и делая глуше все звуки большого города.

— И куда ты едешь по такой погоде? — укоризненно покачал головой Семен Алексеевич. — Сидела бы дома!..

— Ой, мне так хочется съездить, просто не выразить словами! Словно оттуда начнется новый отсчет всего хорошего… — счастливо улыбнулась я в ответ.

— Не понимаю… Пять километров лесом, кругом снега, холодище.

Бр-р-р! — сделал шеф последнюю попытку сломить мое упрямство.

— Ну, и что? Не пропаду я в этих снегах и менее чем через месяц живой и здоровой вернусь обратно. Прямо к Новому году. Буду Снегурочкой на елке…

— Да уж, — скептически поджал губы Семен Алексеевич. — Снегурочка из тебя сейчас, как из меня Майя Плисецкая…

— Почему? — дурашливо протянула я.

— Где же ты видела беременную Снегурочку? Кстати, а почему ты все-таки сбежала тогда? Мой знакомый доктор был в шоке. Это надо же! Сдать все анализы, пройти все обследования и сбежать за пять минут до начала операции!..

Что я могла ответить ему? Сказать, что мне было жаль тогда губить ни в чем не повинную жизнь, едва затеплившуюся внутри меня, или, может быть, что испугалась вида сверкающих в солнечном свете инструментов?

Нет, я не могла этого сделать совсем по другой причине, и он наверняка понимал это не хуже меня. Вероятнее всего, догадался об этом даже раньше меня. Потому что я барахталась в своих эмоциях, изо всех сил стараясь и мысли не допустить о начинающем зарождаться чувстве…

— Его позвали к телефону, а мне надоело ждать, — брякнула я первое, что взбрело мне в голову.

— А-а-а, а я думал, причина в другом… — протянул Семен Алексеевич. — Ну, ну…

Мы с ним понимающе переглянулись и, не удержавшись, расхохотались.

Неизвестно, как долго продолжалось бы наше веселье, если бы в этот момент проводник недовольно не пробурчал:

— Давайте-ка, гражданочка, поднимайтесь в вагон. Через две минуты отправляемся.

Семен Алексеевич по-отечески чмокнул меня в лоб, помог подняться на подножку и, помахав на прощание рукой, медленно побрел по перрону.

Облокотившись о столик в своем купе, я стояла и смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся в дверях железнодорожного вокзала. И почти тут же на плечи мне легли теплые ладони моего мужа.

— Старик к тебе очень привязан, — задумчиво пробормотал он. — Почему?

— Может быть, я напоминаю ему о безвременно погибшей дочери, а может быть… — Я повернулась и уткнулась ему в грудь лицом. — А может быть, я просто очень хороший человек…

— Никто и не спорит, — тихо пробормотал он, нежно поглаживая меня по спине. — Странноватый, правда, немного…

— Почему?

— Эта поездка… Зима, кругом сугробы, ты беременна… — он протяжно вздохнул. — Зачем тебе все это?

— Ну, мы должны отдать забытые Иваном вещи, которые он оставил на моем шкафу в том черном пластиковом пакете…

— А если серьезно?

— А если серьезно… — Я на минуту отстранилась и, глядя в его темные глаза, произнесла:

— А если серьезно, то хочу побывать там с настоящим Тимуром. С тем, которого люблю…