Варвара Синицына: Муза и генерал

Муза кричала, ее рука тянулась к двери.

- Почему ты мне сразу не сказал? Зачем ты повесил на меня этот груз вины? Кучер, остановить карету! Вандал! Солдафон! Насмотрелся Тьеполо? На солнце тоже можно смотреть, а можно и ослепнуть. Главное, не смотреть, а видеть суть - живопись иносказательна! Как любое произведение! Тимофей Георгиевич, видимо, вы еще не читали Муму, а то бы в городе не осталось собак, - язвительно произнесла она.

- Я думал, ты - Клеопатра, - обронил он.

- Да какая я Клеопатра! - сокрушалась Муза. - Я обычная русская баба. Просто я хотела, чтобы все было красиво.

- Обещаю, у нас все будет красиво. - Он поднял бутылку и, взболтав, опрокинул ее вниз горлышком прямо на сиденье.

Муза не успела вскочить, как завороженная она смотрела на жидкость, хлынувшую из бутылки; брызги окропили ее и генерала. Вместе с потоком из бутылки выскочило колье, целое и невредимое; оно целомудренно примостилось между ними. Генерал поднес бутылку к губам и выпил последние капли.

- Рекомендую, Муза, шампанское.

- И что мне делать теперь? - спросила она.

- Выходить за меня замуж, - сказал он, застегивая колье на ее шее.

- Я твоя, мой генерал. - Муза распахнула объятия.

На место генерала, сложившего с себя обязанности комдива, был назначен полковник Власов Алексей Викторович. После торжественного построения, на котором личный состав дивизии присягал под знаменем части на верность новому командиру, Лелик подошел к нам с Василием - мы стояли в зрительских рядах.

- Вака, пойдешь замуж за комдива? - спросил он, такой красивый в черной шинели, с золотой звездой на груди.

- Лелик, может, для начала в ресторан? - ответила я вопросом на вопрос.

- Сходим, - с готовностью согласился он, обнимая меня.

- Я с вами, - подхватил Василий. - В жизни не был в ресторане.

Лелик щелкнул его по лбу.

- Куда только мать смотрит: ребенок ни разу не был в ресторане! Когда идем?

- Сейчас, - хором ответили мы.

На лицо Лелика набежала небольшая тучка.

- Сейчас не могу, через полчаса у меня совещание, потом ночные полеты.

- Тогда завтра, - тотчас отреагировал Василий.

Не знаю, было ли Лелику неудобно передо мной, но обманывать ребенка он определенно стыдился.

- Завтра, завтра... Понимаешь, Василий, завтра тренажеры, в семнадцать - Военный Совет.

- А послепослезавтра? - с издевкой спросила я.

- Предполетная подготовка, - сквозь зубы процедил Лелик. - Ну, что ты хочешь, - взорвался он, - если у меня такая жизнь, если я не вылажу из кабины! Ты не желаешь понимать, что мне некогда!

И уже примирительно:

- Может, вы без меня в ресторан сходите?

Я хохотала на всю ивановскую, мне было смешно до колик, люди оглядывались на нас. Василий растерянно дергал меня за рукав.

- И замуж тоже без тебя? - все еще всхлипывая от приступа смеха, спросила я.

- Этого, Вака, ты никогда не дождешься. - Лелик провел ладонью по моему лицу. - Замуж ты пойдешь со мной.

- Не знаю, - печально сказала я, - может, мне Василий не разрешит.

- Я подумаю, - серьезно заявил Василий.

От скудной ласки мозолистой руки Лелика я едва сдерживаюсь, чтобы не разреветься. Достаточно ему дотронуться, как меня начинает лихорадить, на клеточном уровне я чувствую, как эта зараза, из-за которой мы с трудом отлипаем друг от друга, с реактивной скоростью передается и ему. Ну тогда почему у меня есть соперница - авиация, ради которой он готов жертвовать мной, а не наоборот? И что такое должно произойти, чтобы Лелик забыл о полетах и думал только обо мне? Впрочем, я, кажется, знаю: мне надо броситься под машину, и тогда его сильные руки поднимут меня; надо спровоцировать нападение, и тогда Лелик будет заботливо мазать мой лоб зеленкой; а еще лучше - очутиться на самом краю пропасти, и тогда он спасет меня. А пока я жива и здорова, пока никто за мной не охотится, Лелик будет летать, посвящая краткие перерывы между полетами - мне. Может, это и есть любовь?