Варвара Синицына: Муза и генерал

- Здравствуй, Варя!

Генерал всучивает мне в руку фуражку.

- Где? - спрашивает он.

Я киваю в сторону комнаты. Ужасно интересно, что сейчас будет: сразу Муза прогонит генерала или для порядка помучает? И что я вижу, выглядывая из-за генеральской спины? Представляете, моя старшенькая, минуту назад божившаяся стать бабушкой, уже успела выкинуть шпильки из прически и накрасить губы. Не знаю, что она там еще успела, пока я встречала генерала, но ее проворности в создании имиджа можно позавидовать: двадцать, конечно, не дашь, но выглядит на все сто. В смысле сто процентов, когда каждый прожитый год - во благо. Если вы скажете: так не бывает - значит, вы просто не знаете Музу Пегасовну. Мужчины не могут устоять перед такой женщиной. Вот и наш генерал опускается на колено. На Музу, возлежащую на диване с длинным узким бокалом абсента в руке, это не производит ни малейшего впечатления. Запрокинув голову, она глядит на коленопреклоненного генерала через стекло и смакует вкус полыни.

- Я думал, ты потеряла меня, а ты пьянствуешь, - обескураженно говорит генерал.

- Что ты хочешь? - спрашивает Муза голосом инквизитора.

- Пригласить тебя в ресторан, - смущается генерал.

Рука Музы, прекрасная в своей зрелости, унизанная кольцами, ласкает восковые лепестки хризантем. Я вижу, как замер генерал в ожидании вердикта, как ждет он ее ответа.

- Так не отказывай себе в этом, - шепчет Муза Пегасовна.

- Что? - словно не расслышав, переспрашивает генерал.

- Не отказывай себе в этом, - четко повторяет Муза Пегасовна.

- Что?! - не унимается генерал, едва удерживаясь от смеха.

- В ресторан! - Крик Музы Пегасовны оглушает нас.

И пока она вот так победно голосит, генерал, приговаривая: "Так это против правил" - закидывает ее хризантемами, цветок за цветком.

О, как божественно красива ликующая Муза Пегасовна на диване цвета горького шоколада, усыпанная лоскутным одеялом из желтых хризантем! Я чуть не вою от зависти. Вскочив с дивана, она ступает по цветам, устлавшим пол. Потом распахивает крышку рояля. Проехавшись всей ладонью по клавишам, как по катку, она наяривает "Мурку".

- Здравствуй, Ляпидевский, здравствуй, лагерь Шмидта, здравствуй, лагерь Шмидта, и прощай, - голосит Муза Пегасовна.

- Мы пошухарили на полярной льдине, а теперь награду получай, аккомпанирует генерал в басовом ключе.

Я не знаю слов, поэтому сдабриваю свое "ля-ля-ля" постукиванием пальцами по крышке рояля.

- Шмидт сидит на льдине, словно на малине, и качает длинной бородой, самозабвенно, в блатной манере, горланит дуэт.

Оторвав левую руку от клавиш, генерал достает из внутреннего кармана узкую коробку.

Внутри на белом атласе - солидный WATERMAN; корпус ручки инкрустирован серебром и трехкаратным золотом. Такой крутой в нашей редакции нет даже у Костомарова. Оказывается, это - подарок мне. Не знаю, поднимется ли моя рука применить столь роскошный подарок по его прямому назначению? Интересно, с чего бы? Муза Пегасовна смолкает, вместе мы вопросительно смотрим на генерала.

- Рубль Константина действительно оказался моим, столичные эксперты подтвердили его подлинность, - говорит генерал, продолжая наигрывать воровской гимн.

Мы с Музой Пегасовной переглядываемся: так вот где долгих четыре дня пропадал генерал.

- Спасибо, Тимофей Георгиевич, это вы слишком, - растерянно говорю я, не выпуская ручки из рук, - даже не представляю, как можно просто так писать этой уникальной вещью! Может, сразу под стекло замуровать?

- Брось свои комплексы, Варвара! - рубит сплеча генерал. - Ручка не стоит и сотой доли рубля Константина. Так что нечего на нее любоваться: не мы для вещей, а вещи для нас. Пиши статьи, чтобы каждая - на вес золота.

- Тима, ты не представляешь, как щедрость украшает мужчину! - Обняв генерала, Муза горячо целует его в щеки и уточняет: - За тебя, Варвара.

- Я и сама могу, - слабо протестую я.

- Не шали, - грозит пальчиком подружка-старушка.

- Между прочим, Муза, нас ждет машина, - прерывает наш диалог генерал.

Все вместе мы выходим на крыльцо. Уже стемнело, и зажглись фонари. Роскошная Муза, в каком-то немыслимом белом кардигане, в туфлях на высоком каблуке, рука об руку с генералом, направляется к машине.

- Ну, я пойду, - говорю я.

- Подбросить? - спрашивает генерал.

- Спасибо, - мотаю я головой.

Почему-то мне ужасно тоскливо, хочется нырнуть в темноту и долго идти под фонарями, которые ночью кажутся звездами. И чтобы мелкий дождь стекал по лицу как слезы. Прямо над нами нарастает гул самолета, вечернее небо стремительно бороздят сигнальные огни невидимой машины.