Владимир Дугин: Кровавый алмаз (сборник)

Потом наследники, не выдержав конкуренции с нуворишами, разорились и продали ставший знаменитым камень русскому вельможе, который уплатил за него огромную сумму полновесными червонцами.

Новый владелец бриллианта, фаворит императора, свирепый самодур с выпученными рачьими глазами, попал в опалу, когда на трон взошел очередной самодержец, и удалился в свое имение, где был за жестокое обращение растерзан собственными крепостными.

В России камень переходил от одной прекрасной дамы к другой. Его проигрывали в карты, закладывали, дарили в знак любви… Как-то темной вьюжной ночью его похитил из хозяйской шкатулки дворовый человек, сбежал с ним и попытался продать алмаз содержателю постоялого двора. Тот, в целях экономии, убил вора, закопал труп у себя в подполье, но был изобличен бравым полицейским исправником и отправился греметь кандалами по Владимирке. На нерченских рудниках напарник по цепи, безносый клейменый варнак, проломил ему голову обыкновенным булыжником.

Наконец, бриллиант стал частью фамильных драгоценностей старинного и богатого польского рода, владевшего огромными поместьями на юге России. Однажды он послужил причиной того, что его владелица, очаровательная бледная полька с высоко взбитыми пепельными волосами, была изгнана из театра, ибо согласно этикету ни одна из дам не смела появляться в зале, надев более крупные драгоценные камни, чем императрица, буде их величество соблаговолят посетить спектакль…

После этого бриллиант долго оставался без употребления. Пламя пожаров двух русских революций сверкало на его гранях, но он счастливо избежал экспроприации и реквизиции. В самом конце гражданской войны он пропал, как будто испарился.

Благородные потомки и родственники его последнего владельца, расстрелянного большевиками, прозябали в бедности за границей, а чекисты, добравшиеся не только до фамильных драгоценностей знати, но и до церковной утвари, выковыривавшие для пополнения Гохрана самоцветы из окладов старинных икон, митр и нательных крестов, напрасно обшаривали все уголки в поисках знаменитого бриллианта — он исчез бесследно.

И лишь в самом конце существования новой коммунистической Империи, буквально накануне ее сокрушительного самоубийственного краха, он как будто вновь появился в поле зрения "компетентных органов". Но не только их…

Есть в лесу одно такое место,

Где сидеть на старой хвое мягко,

Где над головой большая ветка

Защищает от дождя и солнца…

В.Дугин. Из неопубликованного

Этому приему меня научил старый кореец. Серия из трех ударов: первый — кулаком в солнечное сплетение, противник сгибается и наклоняется вперед, подставляя подбородок под второй удар — локтем той же руки, от которого голова его откидывается назад, открывая горло для третьего, завершающего удара — ребром ладони из верхней точки дуги, описанной рукой. Рассказывать, как будто долго, но со стороны это выглядит иначе: мелькнула рука вверх-вниз с одновременным поворотом корпуса влево-вправо, и стоявший рядом человек вдруг осел и свалился, как тряпичная кукла.

Так случилось и в этот раз, правда, из-за того, что парень был ростом под два метра, пришлось применить вариант, в котором первый удар идет в пах, второй — в солнечное сплетение, а третий — сзади по шее у основания черепа. Отчетливый хруст сломанных позвонков свидетельствовал о том, что прием проведен успешно. К сожалению, пользы все это принесло не более, чем тренировочная разминка, — в карманах у него было много всякой дряни, но только не то, что я искал. Минуту спустя мой «мустанг» стирал покрышки, вырываясь в крутом вираже на магистральное шоссе Е-20.

Нажав кнопку радиотелефона, я послал записанный в памяти аппарата код вызова. Трубку на другом конце канала связи подняли сразу же — моего звонка ждали.

— Клиент отбыл, товар некондиционный.

— Принято. Действуйте по обстановке.

Гудка отбоя я не услышал, так как положил трубку первым.

Смеркалось, над уходящим к горизонту прямым как стрела шоссе горела яркая голубая звезда. До утра было много времени, хватит и уехать подальше и подумать над тем, как организовать встречу со следующим возможным «почтальоном». Мне хотелось есть и пить, поэтому я свернул в первый же съезд на грунтовку, заехал подальше в лес и достал из холодильника пару сэндвичей с колбасой и сыром и банку пива. Ветер шумел в верхушках сосен, в распахнутые дверцы машины втекали запахи хвои и смолы, потрескивал, остывая, двигатель «мустанга».