Григорий Глазов - Смерть не выбирают (сборник)

– Вы изложили это следователю? – спросил Михальченко.

– Пока нет. Успею. Пусть поработают. Мало ли что обнаружится в ходе следствия.

– Что мы скажем сыну Тюнена?

– А что мы можем сказать? Захочет – пусть ждет окончания официального расследования… Он ведь еще не знает, какое наследство ему привалило. В чемодане Тюнена под газетой обнаружили конверт. Помнишь, от которого была отрезана полоска для закладки в Библию? Так вот в этом конверте письмо от Анерта, где он извещает Тюнена, что тот владелец дома и счета в одном из банков Мюнхена.

– Но Тюнен не захотел этого наследства.

– Это не значит, что и сын откажется.

– Они были на опознании трупа?

– Иегупов и сын Тюнена?

– Да.

– Ну и дела, – после некоторой паузы произнес Михальченко, поднимаясь. – Пойду скажу Стасику, чтоб залил полный бак, машина может понадобиться семье Остапчука, на рынки смотаться, чего привезти для поминок; ту же водку, минералку не таскать же вдове в сумках. – Он вышел.

Ни время не ускорило свой бег, ни количество часов в сутках не сократилось, однако последние недели такое ощущение давило Левина. Он корил себя, что до сих пор не возвратил книгу профессору Нироду. И только сегодня пришло какое-то предчувствие просвета. И он дал себе клятву, что в конце недели обязательно отправится к Нироду…

– Ты что по вечерам делаешь? – спросил Левин у Михальченко.

– Телевизор смотрю, газетки листаю, иногда в кино ходим, – удивился тот вопросу. – А что?

Было утро. Они только что явились в бюро, сидели в комнате у Михальченко.

– А книги читаешь? – поинтересовался Левин.

– Редко, – признался Михальченко. – За годы милицейской службы отвык, выспаться времени не хватало, какие уж книги.

– Смотри, Иван, алфавит забудешь. Чтоб этого не случилось, на, почитай, – Левин извлек из "дипломата" вставленную в целлофановую обложку книгу.

– Какая-то старинная, – повертел ее в руках Михальченко.

– Главное, что полезная. Кое-что интересное узнаешь.

Из коридора донесся металлический щелчок.

– Почту принесли, – узнал Левин звук захлопнувшегося коллективного ящика-секции. – С книгой, пожалуйста, аккуратней. Чужая.

– Когда надо вернуть?

– Два дня тебе хватит.

Михальченко взял маленький запасной ключик, висевший обычно на гвозде, вбитом в дверной косяк и пошел за почтой, а Левин двинулся по коридору к себе. За субботу и воскресенье в его и без того казенной комнате поселялся нежилой дух.

"В казарме хоть потом воняет и сапожной ваксой. А здесь вообще ничем", – подумал Левин.

Вошел Михальченко. Он держал в одной руке газеты и журнал "Человек и закон", которые выписывали на бюро, а в другой – конверт. Левин сразу узнал его – узкий, длинный, иногда в таких из Мюнхена приходили послания от Анерта.

– Вам тоже есть что почитать.

– Вижу, вижу.

– А я пойду журнальчик погляжу.

Левин надорвал конверт. В нем было письмо и еще какие-то бумаги.

"Уважаемый господин Левин!

Я недавно возвратился из поездки. Выполняя вашу просьбу, еще раз тщательно пересмотрел бумаги дяди. К сожалению, заинтересовавшее Вас письмо советника доктора Клеффера, которое он распорядился вскрыть после своей смерти, обнаружить не удалось. Но попались отдельно лежавшие, почему-то вырванные из дневника две страницы с записью за 4 мая 1919 года. Они, как мне кажется, в какой-то мере объясняют многое. А главное – в приписке в конце их, сделанной дядей в 1928 году, т.е. спустя девять лет. Из нее я многое понял, хотя и не до конца. Полагаю, что именно у Вас обнаружится ответ, просветляющий все вопросы. Отправляю Вам русскую копию этих страничек.

С уважением Г.Анерт".

Письмо-предисловие Анерта было интригующим. Отложив его, Левин взялся за ксерокопии дневниковых страничек.

"…4 мая 1919 года.

Пишу о событиях минувших, так сложились обстоятельства, что своевременно сделать запись я не имел возможности.

В конце апреля 1918-го года я был откомандирован в Москву и прибыл туда в распоряжение господина советника доктора Клеффера. Он мне сказал: "Алоиз, вам предстоит поехать на Украину в город Старорецк. Это губернский город. Поездка важная, весьма деликатного свойства и, буду откровенен, связана с некоторым риском. Но вы офицер, и этим все сказано. Отправитесь вы в штатском, и образ жизни ваш там должен соответствовать лицу партикулярному. Вы ведь инженер-строитель, и едете туда по договоренности с московскими властями: большевики намечают в том регионе восстановление важной для них железной дороги, в Старорецке имеется хороший карьер по производству щебня, им нужны консультации квалифицированного специалиста, поскольку своих они уничтожили. Таким специалистом станете вы. Истинная же цель вашего пребывания там следующая: от одного нашего русского друга его фамилия Иегупов – вы иногда будете получать опечатанные пакеты, которые с большими предосторожностями вам надлежит привозить в Москву мне. В Старорецке вы найдете хороший приют у бывшего директора тамошнего коммерческого училища немца господина Франца Тюнена. Я дам вам рекомендательное письмо к нему от его друга детства, живущего с 1902 года в Берлине. Прочие детали мы еще обговорим"…