Войтек Стеклач - Современный чехословацкий детектив

— А Игор? Игор Лакатош тоже тебя слушается? — спросил Якуб Калас.

Председатель, точно ждал этого вопроса, ответил с улыбкой опытного менеджера:

— Слушается ли? Еще бы! Отчего бы это ему не слушаться? Он числится нашим работником, член кооператива, как любой другой. У нас ни для кого нет исключений или привилегий. Работаешь — хорошо, не работаешь — ищи, где полегче. Других правил мы не признаем. Думаешь, братец ты мой, он будет у меня взбрыкивать? Как бы не так! Видишь ли, меня не интересует, какая у него репутация в вашей милиции. Кадровые данные — не моя забота. Я ценю людей по работе и не мелочусь. А всякие там анкеты нужны только деревенским кумушкам! Пока он работает и ничего не вытворяет, меня совершенно не касается, сидел он у вас в кутузке или нет. А он вкалывает лучше многих, уж ты поверь! Выносливый, сообразительный. Немного шалопутный, этого у него не отнимешь, но в поле тянет за двоих. Я собирался посадить его за канцелярскую работу, он ведь образованный, в бумажном деле тоже требуется смекалка, а потом — как-никак сын покойного Филиппа… Отказался. Попросился на трактор, чтобы больше зарабатывать, — и я охотно пошел ему навстречу. Теперь у меня тракторист со средним образованием, парень, который может служить примером для остальных.

— Правильно, — заметил Калас, но, честно говоря, был бы не прочь услышать от Джапалика более строгую характеристику этого молодца.

— Точно тебе говорю, — гнул свое председатель, но потом, словно бы запнувшись, спросил: — А тебя он почему интересует? Только не прикидывайся, будто спрашиваешь о нем просто так. Мол, наводишь справки, как устраиваются в жизни бывшие правонарушители. Ведь ты уже не в милиции.

— Да вовсе он меня не интересует, — запротестовал Якуб Калас. — Шел мимо и говорю себе: дай зайду, побеседуем, просто так спросил про этого Игора, малость все-таки его знаю и до сих пор не слыхал о нем ничего хорошего.

— Не слыхал! Ты, Якуб, наивен, как ребенок! Не разбираешься в людях. У Игора дурной характер — любит покрасоваться, больно хвастлив, а кое-кого это раздражает, но в последнее время он ничего не выкидывал, точно тебе говорю. Я так и сказал ребятам из угрозыска.

— Из угрозыска? — удивился Якуб Калас.

— Были тут, кажется, позавчера. Двое в штатском, да только не притворяйся, будто ты не знаешь. Спрашивали про Игора, но я их враз поставил на место. Товарищи, говорю, вы что, так беспокоитесь о каждом бывшем уголовнике? Или только о тех, на кого нет никаких жалоб? Видел бы, как они рассерчали! Зло их взяло, что я к этому так отношусь: мол, человек на таком ответственном месте должен сотрудничать с милицией! А я им: о своих людях я умею позаботиться сам. Ты бы поглядел, как они намылили пятки! А я-то хотел предложить им по парочке цыплят, ха-ха! Приходят к нам и такие, Якубко: товарищ председатель, у вас не в порядке автопарк. Обеспечьте срочный ремонт! Гм, «обеспечьте»! Легко тебе сказать, гаишничек ты мой разлюбезный! Обождите, говорю, товарищи, потерпите недельку! Нельзя, никак нельзя, отвечают. А я на это: сейчас-сейчас, вот отдам кое-какие распоряжения, надо послать ребят на ферму, воскресенье на носу, у нас как раз курят режут, что скажете — курята молоденькие, сочненькие… застеснялись, неловко им, совесть мучает, но позволили себя уговорить. И недельку потерпели, пока я управился с ремонтом машин. Вот они какие — люди, Якубко!

Председатель смачно расхохотался, даже слезы потекли по его пухлым щекам.

— А теперь… где он теперь, твой примерный работник? — с подковыркой спросил Калас.

— В отпуске, где же еще? — отвечал председатель. — Я отправил его в Пец под Снежкой, пускай, думаю, парень погуляет. Может, найдет себе какую-нибудь смазливенькую чешку. У меня вот жена венгерка, и могу тебе сказать — я за смешанные браки!

Но Якуб Калас не дал ему перевести разговор, не клюнул на благодатную тему о женщинах, возможно, еще и потому, что не любил вспоминать о своей жене: ругать не хотел, хвалить не умел.

— Никогда б не подумал, — заметил он, — что в пору весенних работ ты отпускаешь трактористов.

Председатель с серьезным видом побарабанил пальцами по массивной столешнице:

— Видишь ли, Якуб, с весенними работами мы уже покончили. И трактористов у нас хватает. На один трактор двое. Квалифицированных. Сдается мне, жизнь в городе дурно на тебя повлияла, Якуб. Ты забыл, что деревня развивается. Движется вперед. Да еще как быстро! Мы можем выбирать работников. И молодые люди рады-радешеньки, коли я посажу их на трактор. Это тоже способ воспитания! Ты только глянь на наши машины! Приведешь замызганный трактор с поля — сразу же отправляйся с ним в мойку. Под навес машину поставишь надраенную до блеска! Не хочешь мыть — пожалуйста, никто тебя уговаривать не станет, иди ищи, где полегче. У меня тут на твое место двое, если не трое! Вот какие я завел порядки! Вот как воспитываю в людях социалистическое отношение к общественной собственности! Только повседневный труд! Подход, отношение… И людей у нас все больше, а возможностей устроить их на работу все меньше! Кое-кто брюзжит, меня считают человеком жестким, но в день, когда выдают зарплату, спроси людей — все довольны! Расчетный листок умаслит любого ворчуна.