Войтек Стеклач - Современный чехословацкий детектив

— Мне нечем тебя угостить, — холодно произнесла она. — Пока был жив Беньямин, сам успевал все выпить, а нынче…

— Да я скоро пойду, — успокоил ее Калас. — Я, собственно, зашел, только чтобы сказать: коли тебе потребуется помощь… А уж потом, когда-нибудь попозже, я бы с удовольствием с тобой потолковал.

— О чем нам толковать? — Юлия Крчева опустила голову: даже смотреть на этого человека ей было неприятно.

— Да о том же, что с любым другим. Всегда найдется о чем потолковать.

— Не хочу я разговаривать, — отрезала Юлия. — Ничего не хочу! Порой даже и жить на свете! Заботы так и сыплются на мою голову! Хватит с меня и этих забот, а в разговорах я не нуждаюсь.

— У всех у нас какие-нибудь горести, — пытался утешить ее Якуб. — У одного их больше, у другого меньше.

— Со своими я справлюсь сама, — не приняла его сочувствия Юлия. — Всю жизнь промаялась с пьянчужкой, справлюсь и теперь!

— Если я хорошо тебя понял, мне больше не стоит приходить, — сказал Якуб Калас и испытующе поглядел на нее.

— Так оно будет лучше.

— Гм, боишься пересудов, — как бы про себя заметил Калас. — Я тебя понимаю, Юлия, у соседей злые языки. Скажут: только мужа схоронила, а уже кавалера завела… Этого, Юлия, не бойся. Ухаживать за тобой я не собираюсь.

— Меня не интересует, кто что скажет, — не слишком уверенно возразила она.

— Значит, хоть в чем-то мы с тобой одного мнения. Надеюсь, ты не станешь возражать, если я загляну еще разок. Видишь ли, Юлия, мне необходимо еще зайти. По поводу твоего мужа.

Она удивленно посмотрела на него. А он нарочно ничего больше не сказал. Пускай ее гложет любопытство. Пускай задумается.

— Всего хорошего, Юлия, — попрощался Якуб и направился к двери.

— Постой. Что ты имел в виду, когда сказал «по поводу твоего мужа»? — поспешно спросила она.

Остановившись, Якуб Калас обронил через плечо:

— Мне сложно объяснить, Юлия. Я уже не служу в милиции и потому, сама понимаешь, пришел бы только с твоего согласия. В любой момент ты безо всяких можешь меня прогнать… И все же хотелось бы навестить тебя еще разок. Мне надо выяснить кое-что, касающееся смерти Беньямина.

— Это еще зачем? — нервно спросила Юлия. Ее нервозность была подлинной, непритворной, но Якуб не был уверен, что это добрый знак. В конце концов, что для него лучше — если она о чем-то знает и пытается утаить или если не знает ничего и считает смерть мужа просто несчастной случайностью? — Почему именно ты — и «по поводу смерти» Бене?

Якуб Калас пожал плечами. Этот вопрос задавал себе и он, но ответы приходили в голову самые несуразные. И впрямь, почему именно ему не дают покоя обстоятельства смерти Беньямина?

— Пожалуй, лишь потому, Юлия, — попытался он найти разумный ответ, — что я работал в милиции и теперь…

Просто у меня есть свободное время, а что-то мне подсказывает, что с этой смертью дело нечисто.

— Не болтай чепуху! — накинулась на него Юлия Крчева. — Совсем рехнулся, как ты можешь говорить такое! Тебе место в сумасшедшем доме!

Якуб Калас улыбнулся. Это была горькая улыбка, которой пытаются защититься, когда чувствуют несправедливость обвинений.

— Может, ты и права, Юлия, — возразил он спокойно, стараясь не выдать горечи, однако чутье подсказывало ему, что он «взял след» и надо по нему идти. — Все очень сложно. Я тоже порой думаю, а вдруг это лишь мое воображение, вдруг дело обстоит совсем не так, как я предполагаю. У меня ведь есть кое-какой опыт, и он мне велит прежде семь раз отмерить, а потом уж резать.

— Дело твое, только я не желаю в это встревать.

— Согласен, Юлия, тебе нужен покой. Сейчас тебя нельзя тревожить. Хотя бы пока ты не свыкнешься с горем. Но мне и вправду нужна твоя помощь. Понимаешь, Юлия, мне без тебя не обойтись. В интересах дела.

— В интересах дела! — Калас заметил, что эти слова ей особенно не по нраву, беспокоят ее и злят. — Лучше уходи отсюда, Якуб. Уходи! Мне пора кормить кур.

— Как знаешь, Юлия, — сказал он, решив на этом кончить. Но напоследок, словно по наитию, добавил: — А то давай расскажу, как представляю себе смерть твоего мужа…

— Смерть моего мужа? Еще чего! Иди уж, иди, глаза б мои никого не видели!

Юлия Крчева старалась говорить решительно, твердо, однако по ее голосу чувствовалось, что она вот-вот расплачется. И она в самом деле расплакалась.

— Успокойся, Юлия, — сказал он уже на пороге, послушавшись своего внутреннего голоса, — тем, что закроешь глаза на правду, ты ничего не изменишь. Поверь мне, я за свою жизнь всякого навидался, меня ничем не удивишь. Многое теперь для меня потеряло смысл. Но правда… она по-прежнему важна. И я хочу выяснить правду о смерти твоего мужа.