Войтек Стеклач - Современный чехословацкий детектив

— Расскажи что-нибудь, — попросила она, погладив меня по щеке.

— Например, сказку?

— Например.

— Жил-был один тип, — начал я саркастически, — которому не давала житья милиция, подозревая в убийстве…

— Это не то, — сказала Яна, — ты обещал сказку, а эту болтовню я слушать не желаю…

— Хорошо, тогда по-другому, — сказал я, — стояла избушка в Черном лесу!

— А дальше?

— Ив этой избушке в Черном лесу, на серебряном лужку варила кашку мышка по прозвищу «норушка».

Яна, которая сидела на постели скрестив ноги, захлопала в ладоши:

— Ну, и что было потом?

— Не перебивай меня, пожалуйста… мышка варила кашку и тому ее давала из своих детишек-шалунишек, кого сочла достойным, но все равно всем не хватило, поскольку мышиное семейство было большим и…

Сказка успешно продвигалась, и я изо всех сил старался ее усовершенствовать…

Яна исчезла, не оставив никаких следов, ничего не забыв. Во сколько же она ушла?

Я не имел ни малейшего понятия. Когда я выгонял ее, °на не хотела уходить. И я вспомнил, что действительно самым грубым образом выгонял ее. Другая на ее месте обиделась бы и ушла. Когда же все-таки Яна исчезла?

Я уснул на середине. «Люблю, ты вел себя хорошо. Позвони».

Мне вспомнились Гедины упреки. Она была права. Я Действительно запустил это дело, а вдруг…

Я стал жарить яичницу. Сегодня пятница, без четверти восемь. Подозреваемый Бичовский — по делу об убийстве Зузанки Черной — жарит яичницу…

Прежде всего мне надо позвонить Грешному. В десять нужно быть на радио, я же получил телеграмму от Камила.

Я достал записную книжку, в которую вкладывал всякие листочки с телефонами. Здесь была визитная карточка зубного врача, записка Яны и телефоны капитана. Два телефона. Второй из них — домашний. Сейчас, взглянул я на часы, капитан еще мог быть дома.

— Это Бичовский, доброе утро. — (Наконец-то!)

Там долго молчали. А потом…

— Ты думаешь, я бы не узнала тебя по голосу? — тихо засмеялась Яна.

Это был шок, испуг, ужас. Трубка выскользнула у меня из руки и упала на ковер.

Я все еще тупо разглядывал листочки с телефонными номерами. Янин и капитана Грешного. Три номера, два из которых совпадали. Хотя Грешный в свои сорок выглядел отлично, Яна тем не менее могла быть лишь его дочерью. Я машинально положил трубку на место. И телефон тут же зазвонил.

— Слушаю.

— Ты почему повесил трубку? — интересовалась Яна. — Я не верила, что ты позвонишь, но…

— Что — но? — спросил я.

— Я тебя люблю, — быстро проговорила Яна, — мама идет, не сердись.

И послышались короткие гудки.

На листочке капитана был еще один номер, и я его набрал. Сначала коммутатор, потом добавочный.

— Здравствуйте.

— А-а, пан Бичовский.

— Да, это я. Мне нужно с вами поговорить.

— Отлично, — обрадовался капитан.

Знали бы вы, товарищ капитан… Я решил все ему рассказать.

— Это действительно важно.

— Неужели? — спросил капитан. — Поверите ли, и У меня есть кое-что важное. Когда увидимся?

— В десять у меня запись на радио, — сказал я, — так что можно в два, заодно пообедаем.

— Где? — спросил капитан.

— Да хоть в «Ялте», например, — усмехнулся я.

— Ха-ха…

— Нет, серьезно, и если уж на то пошло, так я вас приглашаю.

— Нет, — сказал капитан Грешный, — буду вам признателен, если мы сохраним наши прежние взаимоотношения. Так что лучше в два «У Петра», хорошо?

— Хорошо, — согласился я, — значит, «У Петра».

И я повесил трубку. Телефон тут же зазвонил, и я сразу догадался, кто это.

— Мама пошла по магазинам, — сказала Яна. — Я так рада, что ты позвонил!

— Ты сонная. Скандала дома не было? Яна засмеялась.

— Еще какой! Папа меня отшлепал, но я…

— Что ты? — спросил я.

— Я ждала, что ты позвонишь, — сказала Яна, — и ты и вправду позвонил.

— Ну конечно, ведь ты же написала на салфетке, — пробурчал я. — Только забыла назвать свою фамилию…

— Фамилия у меня ужасно смешная, — сказала Яна. — Ты не поверишь.

— Поверю, Грешная.

Мне уже давно стало ясно, почему эта девушка столько про меня знает.

— Ну конечно, — грустно произнесла Яна, — выходит, нам с тобой больше не о чем разговаривать…

В этом вопросе прозвучал не только упрек, но и печаль.

— Ты, наверное, удивишься, — усмехнулся я, — но нам с тобой еще очень даже есть о чем поговорить.

— Серьезно?

— Серьезно, — ответил я.

— А когда? — нетерпеливо спросила Яна. — Я сейчас еду на факультет…

— В четыре… в четыре ты уже освободишься?