Ольга Володарская: Мемуары мертвого незнакомца

— Не понял…

— Сейчас поймешь.

С этими словами Зураб шагнул к двери и открыл ее.

Это была их детская… Дато помнил каждый ее сантиметр. Именно сантиметр, потому что комната была крайне мала. Десять квадратных метров от силы. В квартире Давида сейчас ванная больше, и ему в ней порой не хватает места. А в детской они обитали когда-то втроем. И каждый сантиметр имел значение. Например, Зура мечтал иметь отдельный стол, чтоб рисовать за ним, он был согласен даже на табурет. Если усесться на пол, то можно удобно разместиться, и братья не будут ему мешать (они делали уроки за одним столом, постоянно толкаясь локтями). Не хватало сантиметра, чтобы стол вошел между кроватями, а другого свободного пространства не было.

Но сейчас в комнате оказалось довольно много места. В ней осталась одна кровать и письменный стол, тот самый, за которым они толкались локтями. На нем вместо книг, альбомов и всякого хлама, таскаемого в дом Гиоргием, грудой были навалены вещи: одежда, рюкзак, какая-то котомка весьма потрепанного вида. На кровати же лежал мужчина. А Дато подумал, что у Зуры девушка ночует.

Он вопросительно посмотрел на брата.

— Не узнаешь? — спросил тот.

Дато присмотрелся к мужчине. Лампы они не включали, однако благодаря свету, попадающему из соседней комнаты, лицо можно было рассмотреть. Черты правильные, привлекательные. Но общее впечатление не самое приятное. Лицо уж очень сильно осунувшееся, напряженное даже во сне. Как будто человека, лежащего на кровати, терзают какие-то страшные воспоминания или физическая боль, не отпускающая ни на миг. Дато не знал, кто это.

— Да, я тоже не узнал сначала, — сказал Зура. — Хотя он не сильно изменился. Даже волос не растерял, хотя мы думали, что он будет лысым.

У спящего были светлые кудри: то ли от природы белокурые, то ли седые.

— Да приглядись ты! — рассердился Зура.

Но Давид, как ни старался найти в мужчине знакомые черты, не смог. Устав ждать его прозрения, Зура воскликнул:

— Это Гио, твой младший брат!

И тут Давид узнал брата, хотя Гиоргий изменился кардинально. Да, черты прежние, волосы, но выражение лица… Оно было таким открытым раньше, таким радостным и… чистым! Лицом человека, не знающего бед, ненависти, боли. Без печати страдания…

… Чистым, как белый лист бумаги.

А Зураб, как настоящий художник, смог мысленно стереть все мрачные мазки, что нанесла на него жизнь, и увидеть его прежним… Незамаранным.

— Где он был все эти годы? — спросил Давид.

— Не знаю.

— Не спрашивал?

— Спрашивал, конечно. Но Гио не помнит, у него амнезия.

— Совсем ничего?

— Практически. Только некоторые картины прошлого. Например, вспомнил, где жил. И пришел сюда. Но имя свое забыл, как и фамилию. Меня не узнал.

— Когда он пришел?

— Позавчера. Я услышал стук в дверь, открыл, а на пороге он. Секунду я смотрел на незнакомца, пока не узнал в нем младшего брата. Я так обрадовался! Полез обниматься, а он как шарахнется от меня… Испугался. Я стал успокаивать его, сказал, что я его старший брат. И он вдруг задумчиво проговорил: «Да, кажется, у меня были братья…»

Зураб говорил довольно громко, и Давид побоялся, что он разбудит Гио. Поэтому приложил палец к губам, призывая поутихнуть, но тот отмахнулся:

— Он не проснется! Я дал ему снотворное.

— Зачем?

— Он не может нормально спать. Стоит ему задремать, как он вскакивает с криком. Какие-то кошмары мучают.

— Бедняга.

— Да, жизнь его не щадила. На теле шрамы. Голова пробита в двух местах. Очень худой.

— Документы при нем есть?

— Нет.

— А что в мешке и рюкзаке?

— Барахло одно. Такое ощущение, что он по помойкам собирал более-менее целые вещи. Но выбросить все это он не дает.

— Давно он спит?

— С пяти вечера. Я как пришел с работы, так ему таблетку и дал.

— Ты проверял, с ним все в порядке?

— А что с ним будет?

— Как-то уж очень спокойно он спит для человека, мучимого кошмарами.

— Снотворное сильное.

— Я тоже принимал его после аварии. Но, когда спал, все равно ворочался и постанывал.

Давид сделал шаг по направлению к Гиоргию, но Зура остановил его.

— Не надо. Разбудишь еще! А мне хотелось бы спокойно поспать. Он же не даст.

Но Дато не стал слушать брата и подошел к кровати. Гиоргий спал, поджав под себя ноги и сложив на груди руки. Голова опущена на грудь. Спина согнута…

Поза зародыша.

В детстве он спал, широко раскинувшись. Будто загорает, подставляя тело под ласковые солнечные лучи. А еще улыбался, даже когда болел, потому что ему всегда снились радостные сны. Он любил по утрам рассказывать их братьям. И Зура написал фантастический рассказ о мальчике, который своими радужными снами спас мир от Апокалипсиса.