Роберт Синклер - Идеальное убийство

Конвей вернулся домой в прекрасном расположении духа. Следующие два дня он работал много и с удовольствием. С Хелен виделся только за обедом. Ссор не возникало, потому что оба молчали. Вера Артура в возможность написать хороший рассказ все крепла. Быть может, его даже экранизируют, и тогда они разом разрешат все свои затруднения. На третий день к полуночи рассказ был наполовину готов.

Утром за завтраком Хелен заметила:

— Машинка стучала без умолку.

— Да, работа спорится! — Артур вдруг понял, что это были первые слова, произнесенные им за трое суток.

— Если тебе нужны бумага, копирка или карандаши, скажи мне. Стук машинки для меня — что симфония. Не хочу, чтобы она прерывалась. Если вдохновение пройдет, неизвестно, когда оно вернется.

Хелен радовалась, когда муж работал. Видимо, это чувство в ее душе еще не угасло.

— Пожалуй, нынче утром или вечером никакой симфонии не будет.

— Что ж, этого и следовало ожидать.

— Мне надо придумать развязку, а уж потом строчить.

В глазах Хелен мелькнуло легкое презрение, но она смолчала. Конвей поспешно проглотил завтрак и закрылся в кабинете. Перечитав написанное, он сделал несколько поправок и начал обдумывать развитие сюжета. Он описал преступника, который совершил так называемое «невозможное, идеальное» убийство. Теперь надо было создать героя, который оказался бы чуть-чуть умнее убийцы и доказал, что «идеальное» мокрое дело провернуть нельзя. Легкие решения — неожиданные догадки, случайные совпадения, забытые улики — он отверг сразу же. У Конвея убийца умел оценивать свои возможности и потому совершил тщательно продуманное и подготовленное преступление. И поймать его должны были не благодаря ошибке, а потому, что он все сделал правильно.

Два дня и две ночи искал Конвей решение, но так ничего и не изобрел. Под вечер третьего дня он пришел к убеждению, что действительно придумал «идеальное» убийство, и раскрыть его невозможно.

Все это время он сторонился Хелен, чутко прислушиваясь к звукам в доме и сверяясь с ее распорядком дня. Новая неудача повергла его в смятение. Надо было уйти из дома, прогуляться на воздухе, сменить обстановку.

Хелен поджидала его в гостиной, будто кошка, караулящая у норки мышь.

— Не удивляйся, я здесь живу. Или ты уже забыл об этом? Сколько еще ты будешь прятаться от меня?

— Я не прятался, а работал.

— Над чем? Делал себе маникюр? Машинки я не слышала.

Конвей напомнил себе, что должен сохранять спокойствие и не позволять Хелен выбить себя из колеи.

— Я работал над концовкой. Очень трудно было найти решение.

— Нашел?

— Не совсем, но я…

— И никогда не найдешь.

Теперь она должна была взбеситься, завизжать, как это обычно бывало, но ничего подобного не происходило. В ее душе кипела злость, но Хелен остужала ее холодным презрением.

— Очередной неудавшийся «шедевр»?

— Да ладно тебе. — Конвей развернулся и направился к спасительной двери, в надежде, что удастся увильнуть от разговора.

— Стой. Я тут весь день просидела не затем, чтобы полюбоваться твоей бледной рожей.

Конвей вздохнул с некоторым облегчением. Значит, скандала не будет. Хелен хочет что-то сказать ему.

— Ну, что ж, миссис Конвей, я вас слушаю.

— Не зови меня миссис Конвей, это напоминает о связи с тобой. Ты мне противен. Я тебя презираю. Если бы ты заслуживал моей ненависти, я бы тебя ненавидела.

— Отлично сказано. Прямо как в моем незаконченном рассказе.

— Прибереги свои остроты для других.

— Я только поддерживаю беседу и жду, когда ты скажешь главное.

Хелен помолчала несколько секунд.

— Я хочу развода. И, если ты не тупее, чем мне кажется, то наши желания совпадают. Значит, надо действовать.

Впервые слово «развод» было произнесено вслух. Конвею показалось, что воздух вдруг сделался чище.

— Что ж, полагаю, нам и впрямь надо развестись.

— Отлично, — сказала она. — Тогда давай подумаем о деньгах.

— Ты же знаешь, сколько у нас на счете. Этого должно хватить на судебные издержки.

— Да. А мне что делать?

— То есть?

— Думаешь, можно развестись и вышвырнуть меня без цента в кармане?

— Во-первых, это не я с тобой развожусь, а ты со мной. Во-вторых, можешь забрать все, что у меня есть, до последнего цента. Больше ничего предложить не могу.

— Замечательно. Просто прекрасно! Отдашь мне все, что останется после оплаты развода. Да этого не хватит и на проезд в автобусе. Тебе-то хорошо, а как быть мне?