Андрей Троицкий - Прыжок в темноту

Время от времени Урузбеков поворачивал голову направо, с тоской наблюдая, как медленно, пуская в небо облака темного дыма, догорает его новая «Волга». От этого зрелища сжималось сердце, и слезы наворачивались на глаза. Какая была машина… Впрочем, стоит ли травить душу. Лучше подумать о том, как выбраться из этой мясорубки. Ясно, стрелки держат под прицелами милицейские машины. Оставаться на месте нельзя. Бандиты подберутся ближе и перебьют милиционеров по одиночке. Вперед тоже нельзя. Вправо и влево не побежишь. Там негде спрятаться. А вот если рвануть вверх по склону. И укрыться за вершиной холма. Пожалуй, это крайне опасный, но единственный путь к спасению. И времени на раздумья не осталось.

– Я за подмогой, – во всю глотку гаркнул Урузбеков. – Сейчас я вернусь. С подкреплением. Жди-те-те…

Оставив автомат на земле, чтобы не тянул вниз, он вскочил на ноги, развернулся и побежал к склону холма. Ноги цеплялись за сухую траву, когда начался подъем, стали увязать в песке. Но Урузбеков не замечал этого, казалось, он летел над землей. Когда до вершины холма оставалось десяток метров, штаны зацепились за колючий куст. Капитан не удержал равновесия, упал на грудь, оттолкнулся руками, чтобы подняться. Пуля ужалила в левую ногу, чуть ниже ягодицы. Урузбеков распластался на песке и почувствовал, что в него снова попали. Горячий кусок металла вошел под сердце, и мир погрузился в темноту.

Вахаев перезарядил винтовку и только тут вспомнил о двух мужчинах, потерянных из виду. Он повернулся налево и тут, увидев вспышку, пригнула голову. Пуля просвистела где-то рядом. Ударила автоматная очередь. Рамзан, меняя позицию, переполз на самый угол крыши, высунув голову, поднесла к глазам бинокль. Цели совсем близко, два мужчины бегут к нему, быстро сокращая расстояние. Один повалился на песок, за ним упал и второй. Вахаев поднял винтовку. Но цели снова пропали из поля зрения. Из-за дальнего бархана виднеется чья-то нога. Рамзан, прицелившись, выстрелил.

Решкин вскрикнул от боли. Пуля попала чуть выше колена, по касательной навылет прошила бедро, вырвав кусок мяса. Он поджал ноги к животу. В следующую секунду раздался близкий хлопок. Это Колчин, высунувшись из своего укрытия, вскинул карабин и выстрелил. Рамзан почувствовала, как пуля вошла в левую ключицу, раздробив кость. Он повалился на бок, на секунду лишился чувств, но снова пришел в себя от боли. Он лежал на спине и, прищурив глаза, смотрел в серое выцветшее небо.

Колчин понял, что достал снайпера выстрелом из карабина. Не убил, так ранил. Он положил оружие на песок, метнулся назад, упал рядом с Решкиным.

– Подними ногу, – сказал Колчин. – Рана должна находиться выше сердца, иначе изойдешь кровью.

Решкин двумя руками приподнял простреленное бедро. Вытащив раскладной нож, Колчин распорол брючину по всей длине. Ранение сквозное, кость не задета, артерия цела. Он стянул с себя майку, разорвал ее надвое, спеша, наложил повязку, затянув концы ткани, так крепко, как только смог.

– Оставайся здесь, – сказал он. – Не высовывайся. Просто лежи и жди. И не опускай ногу.

– Я хочу пить, – прошептал Решкин.

– Потерпи.

– Ты вернешься?

– Пятьдесят на пятьдесят.

Колчин поднялся и, подхватив карабин, побежал вперед. Со стороны хижин никто не стрелял. Защитной панамы снайпера не видно. Каждые двадцать метров Колчин падал, лежал на песке, выжидая. Снова бежал вперед и снова падал. До рыбацких хибар оставалось рукой подать. Еще одна перебежка, Колчин рухнул на песок за старой перевернутой лодкой с поломанными досками в днище. Теперь до ближайшей хижины, на крыше которой снайперское гнездо, оставалось метров восемьдесят или около того. Еще одно усилие, и он окажется в поселке. Колчин выглянул из-за лодки. Обзор закрывали старые хибары, виден только хвост вертолета, пару разбитых ящиков, возле которых на песке лежит…

Прикрывая глаза от солнца, Колчин пригляделся внимательнее. Точно, Максим Сальников. Ошибки быть не может. Очень исхудал, одет в грязные лохмотья, и все-таки это он. Сальников пошевелился, попытался сесть и упал. Видимо, он пребывал в полуобморочном состоянии, плохо понимая, что происходит вокруг, и где он находится.

Гребнев не слышал выстрелов с крыши уже минуты три, но не мог себе позволить отойти от вертолета, забраться наверх по приставной лестнице и узнать, что с Рамзаном. Он боялся, что вертолетчики, лежавшие на песке, от страху разбегутся кто куда. Ищи их потом с фонарями. На Седых и Чугунова тоже надежда плохая. Могут драпануть, спасая шкуру. Поэтому оставлять их нельзя. Со стороны милицейских машин доносились короткие автоматные очереди. Пуля дура, она может продырявить топливные баки. Тогда возможен взрыв, который сметет в море останки вертолета и людей.