Андрей Троицкий - Прыжок в темноту

Гребнев выключил приемник, повернулся назад. Вахаев, подложив под голову полупустой рюкзак, боком лежал на заднем сидении. Рот открыт, дыхание глубокое и тяжелое. Он хотел разбудить Рамзана, чтобы, пока есть время, еще раз потолковать. Вахаев не страдает провалами памяти, но принимает антибиотики и прочее дерьмо, которое прописал Ханокян, отсюда лекарственная сонливость, забывчивость и тугодумие. Гребнев не стал тревожить человека, решив, нестерпимую духоту легче переносить во сне.

Ничего мудреного Вахаеву делать не придется, с такой работой он хорошо знаком. По прибытии на место, в заброшенный рыбачий поселок, куда, надо думать, благополучно перевезены заложники, Рамзану предстоит страховать Гребнева, когда заложников станут перегружать в вертолет. Хочется надеяться, что неприятностей не случится. Но хороший стрелок, контролирующий ситуацию, не помешает.

Песчаная буря продолжалась около двух часов и закончилась также неожиданно, как и началась. Гребнев долго расталкивал Рамзана, пока не сообразил: он не спит, находится в глубоком обмороке. Гребнев распахнул дверцы, и долго копался на заднем сидении, протирал лицо Вахаева марлевыми тампонами, смоченными водой, подносил к носу склянку с тройным одеколоном, потому что нашатырного спирта в аптечке не оказалось. Когда Рамзан пришел в себя, солнце опустилось за горизонт, и ясный день за несколько минут превратился в непроглядную ночь.

Где– то далеко у горизонта светилось огоньки. Это пастухи, перегонявшие лошадей, устраивались на ночлег. Гребнев отогнал машину в сторону от дороги, разложил сиденья и сказал, что предстоит ночевка в степи. Едва на востоке появились первые проблески утренней зари, он погнал машину дальше на юг. Дорога оказалась пустой, как карманы нищего.

Около десяти утра «Нива» добралась до цели. В берег билась лазурная морская волна, пахло йодом и горячим песком. В пятидесяти метрах от кромки моря стояло несколько построек, что-то вроде сараев, сложенных из природного камня. Пустые провалы вместо окон и дверей, под натянутым полотнищем брезента – «КАМАЗ», колеса которого глубоко утонули в песке, а лобовое стекло покрывал сантиметровый слой пыли. На жердях, воткнутых в песок, с незапамятных времен сохнут дырявые рыбачьи сети. Не выходя из машины, Гребнев дважды нажал на клаксон.

В дверном проеме ближней хибары появился существо в вытертых до белизны джинсах и майке неопределенного цвета, физиономия заросла густой щетиной, щеки ввалились, а над правым глазом вырос фурункул, отливающий синевой. Из-под офицерского ремня торчит рукоятка ТТ. В оборванце Гребнев едва узнал некоего Боря Чугунова, старшего по группе. С Чугуновым он встречался в Москве, обсуждая план доставки заложников на побережье.

Гребнев вышел из машины, попросив своего спутника оставаться на месте и держать оружие наготове до тех пор, пока не будет знака, что все нормально.

– Похоже, я совсем потерял человеческий облик? – Чугунов потер ладонью пегую от пыли бороденку, тряхнул руку Гребнева и коротко доложил. – У меня без особых происшествий, если не считать, что все консервы, которые взял с собой, оказались испорченными. И питьевая вода на исходе. Парням, которые сопровождали груз, я выдал расчет. Как договорились, три штуки на нос. И отпустил их сутки назад. Иначе мы с голодухи друг друга сожрали бы.

– Правильно, – кивнул Гребнев, озираясь по сторонам. – Кто остался?

– Со мной только водитель Гриша Седых. Вы сказали его не отпускать, пока не прилетит вертушка. И двое этих гавриков, мужик с бабой. Сидят в крайней хибаре.

– Они что-нибудь ели в последние дни?

– Что я им, блин, кормящая мать? – Чугунов шлепнул себя ладонями по бокам, выбив из штанов пыль. – Самим жрать нечего, живот к позвоночнику прилепился. Ну, давал им, кажется, сушеной рыбы. Вчера. Или позавчера? Не помню… Но эти шелудивые уже жрать и пить не просят. Спят целыми днями. Ни живые, ни мертвые…

– Значит вертолет, раньше времени не прилетал?

– Сегодня обязательно появится. Вчера тут такое было… Буран поднялся. Думали, песком с головой засыплет. А у нас тут ни связи, ни жратвы, воды на день. Слишком рано мы сюда приехали.

– Ничего, с голоду ты не опух, а худоба всегда шла крутым мужикам вроде тебя, – улыбнулся Гребнев. – Кстати, я сам попал в этот буран.

– А что это за мужик с вами? – Чугунов показал пальцем на «Ниву». – На заднем сидении?

– Наш человек. Винтовку с оптикой привез? Хорошо. Его зовут Рамзаном, хороший стрелок. Бьет не хуже профессионального снайпера. Выдашь ему ствол и патроны.