Андраш Тотис - Гориллы

Пол снял крышку. Конструкция оказалась сложнее, чем он предполагал. Наспех усвоенных на курсах знаний хвата­ло, чтобы разобраться в простейших адских машинах кустарного изготовления, однако эта бомба была отнюдь не про­стой. Пол догадывался, где именно находится детонатор, ви­дел аккуратно упакованный пластик и прикрепленные к стенке коробки электрические батарейки. В сложном переплетении проводов тонули какие-то странные, непонятного на­значения детали. И невозможно было определить, отчего происходит взрыв. Часового механизма не видно, впрочем, это ничего не значит, ведь в бомбу могут быть заложены кварцевые часы без цифровых обозначений. Пластик не бо­ится сотрясений, но, как знать, вдруг да конструкция снабже­на нивелиром, и тогда малейшее отклонение от горизонтали будет сигналом к взрыву.

Проще всего было бы отключить батарейки. Но тот, кто конструировал бомбу, учитывал этот вариант, среди прово­дов, подсоединенных к батарейкам, по меньшей мере один, а то и несколько служат ловушкой. Пол попытался разоб­раться в проводке, однако создатель бомбы предусмотрел и это: цветные проволочки образовывали сложное переплете­ние, подсоединяясь к нескольким деталям. "Если не знаешь, что тебя ждет за дверью..." Пол взял со стеллажа кусачки и не глядя ткнул ими в коробку. Почувствовав слабое сопро­тивление тоненького проводка, он стиснул рукоятки кусачек. Руки его дрожали, все тело покрылось потом. Рубашка при­липла к спине и груди, хотелось встать, чтобы снять пиджак и ослабить узел галстука, но Шорт знал, что, если прервет работу хоть на мгновение, у него не хватит силы воли про­должить ее. Отыскав конец перерезанной проволочки, он за­хватил его кусачками, но тотчас выпустил. Обтерев вспотев­шие ладони, снова наугад ткнул кусачками.

Больше двух раз подряд удача не балует, подумал он, сжимая кусачки. Нельзя же до бесконечности испытывать судьбу. Он закричал, разразившись таким изощренным руга­тельством, что даже сам удивился, откуда что взялось. И перерезал третий провод.

Отложив кусачки, он встал. Резко повернулся и вышел из мастерской, даже не глянув на распотрошенную коробку и не дав себе труда захлопнуть дверь. Зелень за окном показа­лась ему ярче прежней. Пол на мгновение задержался у окна, глядя, как трепещут на ветру листья дуба, затем поднялся наверх.

Бултон находился не у себя в кабинете, а в приемной. Сидя на краешке изящного письменного стола, он разговаривал по телефону. Как только Шорт появился на пороге, секретарша вскочила с места, однако Пол, не обра­щая на нее ни малейшего внимания, прошел к вешалке за зонтом и сумкой. Приятно было вновь ощутить в руке мас­сивную, тяжелую ручку зонта. Пол выждал, пока Бултон по­ложит трубку. Выждал, пока угловатое, с резкими чертами лицо повернется и взгляд темно-карих глаз выжидательно устремится на него.

— Подонок! — внятно произнес он.

Бултон не ответил. Когда за Шортом захлопнулась дверь, он слез со стола, извлек из пачки сигарету и вышел в коридор. Он еще успел увидеть высокую, стройную фигуру молодого человека в темном костюме, свернувшего к выходу, и направился к винтовой лестнице. Торопливо миновав кори­дор, он спустился в подвал, к настежь распахнутой двери. Опасливо переступив порог, он с расстояния в несколько шагов оглядел распотрошенную коробку и перерезанные провода.

— Бумагомарака паршивый! — удивленно качая головой, пробормотал Бултон. — И ведь даже не подозревает, что в сорочке родился.

— Думаешь, она могла бы взорваться?

Шорт пожал плечами. Уже по самому тону вопроса мож­но было догадаться, какого Гвен мнения на этот счет.

— По-твоему, это была настоящая бомба? — настойчиво допытывалась девушка.

Пол неохотно кивнул. Гвен в волнении провела рукой по волосам. Каскад рыжих волос блеснул в неярком свете ламп. Мужчины вокруг уставились было на девушку, но, встретив жесткий взгляд Шорта, поспешили отвести глаза. Должно быть, в детстве Гвен выслушала немало похвал своим дивным волосам, и теперь у нее и в мыслях не было похваляться их красотой, и непроизвольное движение, ка­ким она невольно привлекла всеобщее внимание к своей гриве, было, конечно же, неосознанным. Гвен сравнялось двадцать пять, она была четырьмя годами моложе Шорта. Волосы ее имели тот редкий оттенок, какого иным женщи­нам удается достичь лишь усилиями опытного парикмахера и за бешеные деньги. Такого разреза глаз, как у нее, тще­славные красотки добиваются многочасовым высиживанием в дорогостоящих косметических салонах. Помимо того, при­рода наградила ее талией и бедрами, какие обычно даются женщинам ценой мучительной диеты и занятиями аэробикой, а роскошные, дерзко торчащие груди только в последние года полтора понадобилось поддерживать бюстгальтером.