Владимир Сотников - Фотограф

Зажмурившись, он нырнул. Вода плотно обхватила его, темнота стала непроницаемой, как ширма. "Нельзя, нельзя", - подумал он и рванулся вверх. Какое-то незнакомое, впервые пришедшее к нему предчувствие кольнуло в груди.

На берегу он прополз по гальке и рухнул рядом с Анной. Она дотронулась до его головы:

- Я испугалась.

- Там хорошо, - тяжело выдохнул Ронин.

- Там хорошо, где нас нет? - пошутила Анна.

И Ронин улыбнулся тоже. Он устал, словно пришел с какой-то непосильной дистанции. В выборе которой ошибся.

Анна прильнула к нему. Ее волосы пахли морем и теми пожухлыми травами, среди которых они бродили по склонам прибрежных холмов. Ронин прислушался к этому запаху, словно к тихой музыке, в которой старался вспомнить её первый звук, начало. Он хотел связать воедино воспоминания - локон учительницы, шевельнувшийся перед самыми глазами, запах волос Анны в первый вечер - и расслышать их сквозь запах моря и травы.

Он хотел, чтобы вся его жизнь так просто и ясно вдруг растеклась обратно во времени, по этим воспоминаниям, и стала одной, бесконечной и беспрерывной. Но этого маленького чуда не произошло.

Ронину показалось, что он рассматривает фотографии, сделанные им в разное время жизни. Тысячи раз он так же перебирал снимки, и эта профессиональная привычка сработала и сейчас. Раз, два, три, - подумал он словами про себя. Раз, два, три. Черная шторка, ширмочка затвора делала свое дело. Свое черное дело. Жизнь разбилась на осколки, на снимки, стала прерывистой. Почему-то Ронин вспомнил странное слово, которое услышал в школе на уроке физики - дискретная. Это означало - пульсирующая, не связанная одной линией. Одним взглядом.

- Еще одно проявление профессиональной болезни, - проговорил он вслух.

- Ты опять думаешь свои глупые мысли, - улыбнулась Анна и погладила его по голове. Как всегда. Будто снимала своей рукой эти самые мысли.

- Хорошо, что я не взял аппарата, - сказал Ронин. - Я все равно не притронулся бы к нему.

На набережной Анна, смеясь, уговорила его сняться у фотографа, который караулил отдыхающих у своей треноги. Ронин не выдержал зрачка камеры и отвернулся.

- Ревнуешь, ревнуешь, - засмеялась Анна.

Назавтра фотограф извинился, что снимок не получился, и попросил их попозировать ещё раз. Ронин отказался, и Анна обиделась.

- Ну это уже какие-то глупые капризы.

Ронин отошел в сторону, сел в открытом кафе за столик. Он видел краем глаза, как Анна улыбнулась и что-то шепнула фотографу. Потом подошла к нему. Они молча сидели и пили вино, а фотограф, наверное, снимал их издалека.

Один раз он пожалел все-таки, что не может сфотографировать Анну. Утром она вышла на балкон, и волосы её развевались, как ветки акации, что шумела рядом под ветром. Вдалеке виднелась гора - как профиль человека, глядящего вверх. Ронин улыбнулся, словно спохватившись, - такие снимки делают новички, считая их большой удачей. Самое время и ему начать все сначала, не так ли, - грустно подумал он. Может быть, новая дорожка поведет его по непрерывной линии?

Анна обрадовалась, увидев на его лице улыбку.

- Наконец-то я вижу тебя с самого утра в хорошем настроении. Как жалко, что надо уезжать.

- Ты прямо просишься на обложку журнала. И я бы получил за тебя уйму денег.

- Знаем мы эти журналы, - погрозила Анна кулачком. - Дежа ню.

Они весь последний день и шутили так же, старались острить по любому поводу, до усталости. Ронин даже удивлялся, какой приятной может быть жизнь, если забыть о себе на время. Хотя бы на время.

9

Однажды, встречая Анну после концерта, он из-за какой-то странной шаловливости спрятался за памятником Чайковскому и стоял так долго, как заколдованный. Анна вышла с профессором, долго оглядывалась по сторонам и потом села в машину.

Ронин вернулся домой. Анны не было. Он сначала ждал звяканья ключа, потом телефонного звонка. Поздно ночью открыл холодильник и допил полбутылки водки. Анна так и не пришла. Назавтра она позвонила и сказала, что ночевала у подруги.

И вечером опять Ронин спрятался. Анна уже сразу села в машину к профессору.

"Как все просто", - думал Ронин, бродя по ночным улицам.

Перед домом он купил водки и начал пить её на кухне, даже не раздевшись. Он хотел быстрее испытать какое-нибудь сильное чувство наподобие потрясения, отчаяния, но оно ему не давалось. Как не давалось опьянение. "Как все просто", - гудела в голове глупая мысль.

Остатки водки он хотел выплеснуть в раковину, но подумал - ведь будет ещё завтрашний день. Такой же. Пусть водка пока останется.