Микки Спиллейн - Долгое ожидание

- Валяй.

- Ты убил Боба Минноу?

- Догадайся сам, - неопределенно ответил я.

На стене пробили часы, а снаружи заплакал ребенок.

- Я никогда не думал, что это сделал ты, Джонни. - Он улыбнулся и пожал плечами. - Я никогда не думал этого, мой мальчик, а теперь я начинаю сомневаться.

Я почувствовал, как моя физиономия расплывается в гадкой ухмылке.

- Почему же?

- Мне казалось, что у тебя никогда не хватило бы духу совершить такое, вот почему.

- А что изменилось сейчас?

Он долго молчал, а потом тихо сказал:

- Чтобы вернуться сюда, нужно куда больше храбрости, чем чтобы прикончить старину Боба. Я растер каблуком окурок.

- Никогда не пытайся раскусить человека до конца, старик. Все равно ничего не выйдет.

- Наверное, ты прав, Джонни. А что тебе сказал по этому поводу Линдсей?

- Линдсей крутой полицейский. Он просто из кожи вон лезет, чтобы пришить мне убийство. У него имеется пистолет, из которого застрелили Боба Минноу, а на пистолете отпечатки моих пальцев - так заявил Линдсей. Старик широко открыл глаза.

- Тогда ты не сможешь...

Я вытянул обе руки, чтобы он мог увидеть, на что похожи мои пальцы.

- Он не смог ничего доказать. И даже если бы он исследовал каждую клеточку моего организма, он все равно ни за что не сумел бы доказать, что я - это я. Глупо, правда?

- Джонни! - задохнулся он. - Это еще никому не помогало...

Я расхохотался:

- Спорим?

На лице старика отразилось крайнее смятение и удивление.

- Послушай, мне надо выпить, - прохрипел он. - У меня есть еще два часа до того, как мне нужно будет снова открыть лавочку, так что поехали, выпьем где-нибудь.

- Вот теперь ты говоришь дело, - согласился я и вышел из будочки.

Заперев кассу, старик повесил на дверь будки большой замок, потом натянул пальто, и мы вышли на улицу. Из бокового кармана пальто старика торчала почтовая открытка. Я осторожно вытянул ее оттуда и бросил на землю.

- Смотри, ты что-то обронил, - толкнул я старика. Он поблагодарил, взял у меня открытку, которую я услужливо поднял, и сунул обратно в карман. Но я все-таки успел прочитать адрес: "Николае Гендерсон, 391, Саттер-Плейс".

У старика был потрепанный "фордик" 1936 года выпуска. Он сел за руль, а я втиснулся на сиденье рядом с ним.

- Куда мы едем?

- Тут неподалеку есть вполне приличный ресторанчик, единственный, где пока еще можно съесть настоящий бифштекс. Кстати, там и девочки есть, если интересуешься.

- - Девочками я всегда интересуюсь, - плотоядно произнес я и расхохотался.

Он так резко обернулся ко мне, что чуть не потерял равновесие. " - А ты стал совсем другим.

- Понимаешь, папаша, пять лет - долгий срок. Вполне достаточный, чтобы человек мог основательно перемениться, - ответил я небрежным тоном.

Старик сделал резкий поворот, огибая остановку рейсовых автобусов.

- Пожалуй, ты прав, - согласился он.

Глава 3

Ресторанчик находился у самой автострады. Это был скромный домик с большой вывеской: "ОТБИВНЫЕ И БИФШТЕКСЫ ЛУИ ДИНЕРО".

В сущности, это была бревенчатая лачуга с огромным камином, сложенным из неотесанных каменных плит.

Но, судя по количеству машин, припаркованных перед ней, заведение процветало.

В зале играл джаз, на танцевальной площадке несколько пар отплясывали румбу, остальные одобрительно похлопывали и свистели. Старик поздоровался с некоторыми посетителями и с самим Луи, который закричал:

"Хэлло!" - с сильным итальянским акцентом. Старик представил меня хозяину и его жене, и я, кажется, поздоровался с ними. Я говорю "кажется", поскольку все внимание мое в этот момент было обращено на блондинку певицу, пританцовывавшую у микрофона. Она была одета в темно-зеленое платье, запахивавшееся как купальный халат и державшееся на одной-единственной пуговице. И как бы она ни поворачивалась, вашему взору открывались ее соблазнительные смуглые ножки и бедра. Это заманчивое зрелище заставляло посетителей то и дело забывать о своих бифштексах. В песенке, которую она исполняла, было только два куплета, так что, к неудовольствию публики, ножки промелькнули всего несколько раз. Но девица тут же, не давая никому передышки, начала другую песню и на этот раз стала так извиваться, что чуть не выскочила из своего платья, так что публика взвыла от удовольствия. Правда, и эта песенка кончилась чересчур быстро. Певица раскланялась под бурю аплодисментов и исчезла за занавесом.

- Ну как, понравилось? - поинтересовался Луи.

- Ага, - отозвался я.

Луи одарил меня широкой улыбкой и довольно похлопал себя по животу.