Микки Спиллейн - Майк Хаммер и Артур Берин-Гротер

Брови Мюррея изумленно полезли вверх, и он в недоумении постучал пальцами по столу.

- Я не совсем понимаю. Вы говорите... девушки?

- Ага.

- Но как я?..

Я одарил его полу-улыбкой, полу-усмешкой.

- Послушайте, Кандид. Я полицейский. Ребята из Нью-Йорка посоветовали обратиться к вам.

Лицо Мюррея выражало полнейшую растерянность.

- Ко мне? Да, я имею дело с туристами, но какая может быть связь?... Как я могу обеспечить вас девушками? Я ведь не.... не...

- Мне советовали обратиться к вам.

Он снова улыбнулся.

- Похоже, здесь какая-то ошибка, мистер Мартин. Сожалею, но ничем не могу вам помочь.

Он встал, показывая, что разговор окончен, но руки на этот раз не предложил. Мальчики любезно кивнули мне, когда я выходил, и дверь позади меня захлопнулась. Я не знал, что думать, поэтому прошел в бар и, держа в руке бокал, тупо смотрел, как поднимаются и лопаются пузырьки.

...Там ничего не было, никакого сейфа, где симпатичный мистер Кандид мог бы хранить книги. Что ж, раз их нет здесь, то они в другом месте если вообще существуют.

Допив коктейль, я взял шляпу и очистил славное заведение от своего присутствия. Воздух на улице был не очень чист, но после духоты клуба пах получше миллиона зелененьких. Напротив через дорогу находился "Прибежище моллюска" - приятный погребок, специализирующийся на морской пище, где можно спокойно посидеть и одновременно понаблюдать за улицей. Я заказал пива и начал ждать..

Я не рассчитывал, что это произойдет так скоро. У меня оставалось еще полпорции моллюсков, когда у выхода из "Зеро-Зеро" появился Мюррей Кандид. Он постоял немного и важной походкой направился вверх по улице. Через минуту я уже следовал за ним по другой стороне, футах в пятидесяти сзади.

Вскоре я понял, куда он идет. Впереди, на моей стороне, находилась автостоянка, и Кандид шел наискосок, срезая угол; я не мог не ухмыльнуться. Даже если он меня засечет, то лучшего объяснения не придумать - моя машина тоже там запаркована.

Вслед за Кандидом я зашел на стоянку. Служащий взял мою квитанцию и вручил мне ключи от машины, стараясь не заснуть, прежде чем получит на чай.

Не слышалось ни одного звука, кроме шороха моих шагов по гравию. В воздухе разливался только напряженный гул джунглей города и стальное безмолвие, когда тигр затаился и готов прыгнуть.

И вдруг неподалеку кто-то слабо вскрикнул. Через секунду крик повторился, и я сорвался с места.

В узком темном коридоре из хрома и металла машин на мое лицо мягко опустилась тяжелая рукоять револьвера. Не было времени ускользнуть, не было времени развернуться, перед тем, как последовали мощные удары в грудь и в голову. Ноги крушили мои ребра, а торец револьвера методично молотил лицо.

Из моих губ вырывались звуки - низкие звуки боли, закипавшей в легких. Я хотел приподняться, схватиться за что-нибудь, все равно, за что, но получил жестокий удар носком ботинка в подбородок. Моя голова откинулась назад и врезалась в металл, и больше я не мог двигаться вообще.

Лежать было почти приятно. Боли я не чувствовал. Только толчки и ощущение рвущегося мяса. Потом издалека донесся голос:

- Хватит на этот раз.

Другой голос заспорил, утверждая, что вовсе не хватит, но победил первый. Толчки прекратились. Затем исчезли и звуки.

6

Меня разбудили первые косые лучи солнца. Они упали на крыши домов, отразились в стеклах и хроме машин, вырвали меня из благословенного онемения и вонзились тысячами игл острой боли.

Мое тело облепил гравий, а пальцы так впились в ладони, что их с трудом удалось разжать. Пот, обильно заливавший лицо, пока я вылезал из-под машины, смывал ручейками засохшую кровь.

Чувства возвращались медленно, пропорционально усилению боли, повсеместной и нескончаемой. Голова буквально раскалывалась, в глазах двоилось. Я уже кое-что вспомнил и начал соображать, из разбитых губ вырвались проклятья.

Тяжесть, тянувшая меня вниз, оказалась моим револьвером. Он все еще был под мышкой. Я так и не воспользовался им. Кретин, угодить в такую ловушку! Круглый идиот, вполне заслуживающий того, чтобы ему набили морду!

Каким-то чудом уцелели часы, и теперь стрелки стояли на 6.15; значит, я провалялся здесь всю ночь...

Подняться не удалось, ноги не держали меня, и я привалился спиной к машине, пытаясь отдышаться.

Адская боль не позволяла шелохнуться. От одежды остались одни лохмотья. С лица свисали кусочки содранной кожи, а притронуться к затылку вообще было невозможно. В груди стучал и разрывался гигантский молот. Я не мог определить, сломано ли у меня какое-нибудь ребро... судя по боли, не было ни одного целого.